поездки в Японию. Спросив у толмача дозволения, он кинул монету одному из торговцев. Тот заохал и залопотал по-своему, начал показывать шкатулки, веера, какие-то поделки из камня и дерева.

Ландсберг жестом попросил дать на всю сумму манильских сигар, и получил целый ящик ароматных коричневых цилиндриков. Он тут же роздал сигары всем желающим, оставив себе лишь пять штук. Офицеры принялись попыхивать ароматным дымком, очень сигары хвалили и шутливо именовали Ландсберга Сахалинским Крезом.

Он отшучивался и сокрушался, что мексиканских долларов у него оказалась всего парочка. О своих счетах в японском банке «Ниппон Гейко», где у него еще с довоенного времени хранился капитал в рублях, немецких марках и голландских гульденах, он решил до поры до времени не распространяться: неизвестно, как отреагирует начальство на сохранившиеся финансовые связи с вражеским государством. К тому же, Ландсберг не был уверен в том, что в нынешнем своем статусе военнопленного сумеет воспользоваться своими банковскими счетами.

Тем временем от причала отошли два катера, к которым были цугом привязаны по шесть поместительных лодок. Катера встали под бортом парохода, и началась высадка. Первыми в лодки пригласили, разумеется, офицеров.

На причале военнопленных поджидала молчаливая толпа японцев. В основном это были женщины самого разного возраста. Несколько мужчин, к изумлению сахалинцев, были одеты самым причудливым образом – кто практически голышом, лишь с небольшой набедренной тряпицей, кто, словно для смеха, щеголял во фраке либо сюртуке, но при этом в коротких холщевых портках. Почти у всех, включая мужчин, в руках были веера.

Ландсбергу, уже бывавшему в Японии, одежда встречающих необычной не показалась. Все остальные, несколько смущенные собственными белоснежными нарядами, откровенно дивились и вполголоса обменивались настороженными репликами.

– Вас пришли встретить матери и жены японских солдат, которые в настоящий момент храбро сражаются с врагами, – пояснили толмачи.

– Ну, славяне, держись! – громко выдохнул кто-то. – Сейчас японцы нам второй Порт-Артур устроят!

Глава пятая. Болезнь

…История, как известно, не знает сослагательного наклонения. События и люди движутся по своему предначертанию, повинуясь познанным и неведомым законам развития. И разумеется, не всегда так, как желается либо предполагается. Иногда нам кажется, что случайно попавший в ботинок камешек, забытый дома ключ или любая другая досадная случайность круто меняет и нашу жизнь, и последовательность тех или иных событий. Так это или нет?

Много позже, вспоминая тот короткий петербургский отрезок жизни, Ольга Владимировна Дитятева часто думала: как сложилась бы судьба ее мужа, не встреть он на Николаевском вокзале узнавшего его старого репортера? Или окажись тот газетчик порядочным человеком и не опубликуй он в своей газете заметку о возвращении в Петербург «барона-убийцы»? А если бы Ландсберг не оставил случайно в гостях своего «вечного пера», то не вынул бы из багажа злополучный письменный прибор «с сюрпризом», не уколол бы палец и не получил бы заражения крови. Не произойди встречи заболевшего Карла с другом юности графом Ивеличем, вряд ли она узнала бы о подлинной подоплеке совершенного мужем тридцать лет назад преступления.

А если бы судьба не занесла в Петербург той весной непохожего на других докторов господина Климова? А если бы телеграфная депеша Стронского с известиями о Карле «разминулась» в Германии с чудаковатым Сумасшедшим Гансом?

Всё, всё могло сложиться совершенно иначе!

Однако, как уже было замечено, история не знает сослагательного наклонения! И граф Ивелич, не поминая фамильную гордость и не держа обиду на первый «отказ от дома», без сомнений и с радостными ожиданиями явился к старому другу…

* * *

Внезапная болезнь Ландсберга заставила и Карла, и Ольгу Владимировну на время позабыть о новом родственнике. Вызванный к больному доктор Мельников поставил страшный диагноз: заражение крови. Он выписал пациенту какие-то лекарства, но не счел возможным скрыть, что панацеи от сепсиса не существует.

Доктор ушел, а следом стали являться посетители – посыльный из аптеки, присланная Мельниковым сиделка Катерина Ивановна, и, наконец, тучный одышливый нотариус с помощником – унылым молодым человеком в серой фрачной паре.

К этому времени Ландсберг пришел в себя, однако вступившая в свои права сиделка не допустила до больного никого, пока не выполнила все назначенные доктором процедуры и не привела вверенного ее попечению пациента в относительный порядок. Только после этого Катерина Ивановна с явной неохотой впустила в кабинет нотариуса с помощником и плотно прикрыла за ними дверь.

А вот Ольге Владимировне поговорить с супругом в тот вечер так и не удалось.

Ночь выдалась трудной, бессонной, и к утру она буквально валилась с ног от усталости. В семь с половиной часов приехал, как и обещал накануне, доктор Мельников. Он осмотрел Карла, о чем-то вполголоса поговорил с сиделкой и вышел к Дитятевой с видом необычайно серьезным и встревоженным.

– Сударыня, у меня, к сожалению, нет утешительных новостей. Жар у вашего супруга среди ночи несколько спал, но к утру снова усилился. К тому же, я наблюдаю у него новые признаки ослабления сердечной деятельности.

– Но он никогда не жаловался на сердце, доктор!

– Время берет свое, сударыня, – развел руками Мельников. – В зрелые годы человек начинает обнаруживать у себя то, на что не обращал внимания в молодости. А у вашего супруга, к тому же, болезнь отнюдь не возрастная – сепсис. Это чрезвычайно серьезное заболевание, сударыня, если даже больному сразу же была подана медицинская помощь. А вы пригласили меня только на второй день после инфицирования.

– Я не снимаю с себя вины, доктор – но глупо же, согласитесь, бежать за доктором после получения каждой царапины!

– Мы уже обсуждали это, сударыня, – вздохнул доктор. – И в сложившихся обстоятельствах я не могу нести на себе бремя личной ответственности за состояние пациента. И настоятельно рекомендую вам организовать медицинский консилиум. Если вы согласны, то я порекомендовал бы пригласить профессора медицины Батлера и доктора Шевелева. Это опытные доктора, к тому же, профессор Батлер является большим специалистом по лечению гнойных ран в полевых условиях…

– Да-да, конечно, доктор. Делайте все, что считаете необходимым. Телефонируйте профессору Батлеру, еще кому-то. Не думайте о расходах – телефонный аппарат вон там. Прошу вас!

Договорившись по телефону с профессором о его визите, Мельников тут же перезвонил второму доктору, кивнул Дитятевой и снова скрылся в дальней спальне, где метался в бреду Ландсберг.

Подумав, Ольга решила выйти из гостиницы на свежий воздух: нестерпимо болела голова, а к Карлу ее все равно пока не допускали. Она надела шляпку и вышла в гостиничный коридор.

У стойки портье ее задержал управляющий гостиницей. Он увел Дитятеву в свой