Пара парней, игроков в футбол, хихикает.

– Причем так устроены не только вы, вояки, – говоритЛэнгдон. – Все так устроены. И юноши, и девушки. Проверьте сами. Измерьтерасстояние от макушки до пола. Затем разделите на свой рост{4}.И увидите, какое получится число.

– Неужели PHI? – недоверчиво спрашивает один изфутболистов.

– Именно. PHI, – кивает Лэнгдон. – Одна целая ишестьсот восемнадцать тысячных. Хотите еще пример? Измерьте расстояние от плечадо кончиков пальцев, затем разделите его на расстояние от локтя до тех жекончиков пальцев. Снова получите то же число. Еще пример? Расстояние от верхнейчасти бедра, поделенное на расстояние от колена до пола, и снова PHI. Фалангипальцев рук. Фаланги пальцев ног. И снова PHI, PHI. Итак, друзья мои, каждый извас есть живой пример «божественной пропорции».

Даже в темноте, царившей в аудитории, Лэнгдон видит, как всеони потрясены. И чувствует, как по телу разливается приятное тепло. Ради такихмоментов он и преподает.

– Как видите, друзья мои, за кажущимся хаосом мираскрывается порядок. И древние, открывшие число PHI, были уверены, что нашли тотстроительный камень, который Господь Бог использовал для создания мира, иначали боготворить Природу. Можно понять почему. Божий промысел виден вПрироде, по сей день существуют языческие религии, люди поклоняются МатериЗемле. Многие из нас прославляют Природу, как делали это язычники, вот толькосами до конца не понимают почему. Прекрасным примером является празднованиеМайского дня[30], празднование весны… Земля возвращается кжизни, чтобы расцвести во всем своем великолепии. Волшебное мистическоенаследие «божественной пропорции» пришло к нам с незапамятных времен. Человекпросто играет по правилам Природы, а потому искусство есть не что иное, какпопытка человека имитировать красоту, созданную Творцом вселенной. Так что нетничего удивительного в том, что во время наших занятий мы увидим еще немалопримеров использования «божественной пропорции» в искусстве.

На протяжении следующего получаса Лэнгдон показываетстудентам слайды с произведениями Микеланджело, Альбрехта Дюрера, да Винчи имногих других художников и доказывает, что каждый из них строго следовал«божественным пропорциям» в построении своих композиций. Лэнгдон демонстрируетналичие магического числа и в архитектуре, в пропорциях греческого Парфенона,пирамид Египта, даже здания ООН в Нью-Йорке. PHI проявлялось в строгоорганизованных структурах моцартовских сонат, в Пятой симфонии Бетховена, атакже в произведениях Бартока, Дебюсси и Шуберта. Число PHI, говорит имЛэнгдон, использовал в расчетах даже Страдивари, при создании своей уникальнойскрипки.

– А в заключение, – подводит итог Лэнгдон и подходит кдоске, – снова вернемся к символам. – Берет мел и рисует пятьпересекающихся линий, изображая пятиконечную звезду. – Этот символявляется одним из самых могущественных образов, с которым вам надлежитознакомиться в этом семестре. Он известен под названием пентаграмма, илипентакл, как называли его древние. И на протяжении многих веков и во многихкультурах символ этот считался одновременно божественным и магическим. Ктоможет сказать мне – почему?

Стетнер, математик, первым поднимает руку:

– Потому что, когда вы рисуете пентаграмму, линииавтоматически делятся на сегменты, соответствующие «божественной пропорции».

Лэнгдон одобрительно кивает:

– Молодец. Да, соотношение линейных сегментов в пятиконечнойзвезде всегда равно числу PHI, что превращает этот символ в наивысшее выражение«божественной пропорции». Именно по этой причине пятиконечная звезда всегдабыла символом красоты и совершенства и ассоциировалась с богиней и священнымженским началом.

Все девушки в аудитории улыбаются.

– Хочу еще заметить вот что. Сегодня мы лишь вскользьупомянули Леонардо да Винчи, но в этом семестре потратим на него довольно многовремени. Доказано, что Леонардо был последовательным поклонником древнихрелигий, связанных с женским началом. Завтра я покажу вам его знаменитую фреску«Тайная вечеря» и постараюсь доказать, что она стала одним из самыхудивительных примеров поклонения священному женскому началу.

– Вы шутите? – раздается чей-то голос. – Лично мневсегда казалось, «Тайная вечеря» – это об Иисусе!

Лэнгдон заговорщицки подмигивает:

– Вы и представить себе не можете, в каких порой местахпрячутся символы!

– Давайте же! – шепотом поторопила его Софи. – Вчем дело? Мы уже почти на месте.

Лэнгдон отвлекся от воспоминаний, поднял голову и увидел,что стоит на узкой, плохо освещенной лестнице. Слишком уж потрясло егонеожиданное открытие.

На вид идола родич! О мина зла!

Софи не сводила с него глаз.

Так просто? Быть того не может, подумал Лэнгдон.

И одновременно понимал, что все обстоит именно так.

Здесь, в полумраке переходов и лестничных пролетов Лувра,размышляя о числе PHI и Леонардо да Винчи, Лэнгдон неожиданно для себярасшифровал загадочное послание Соньера. – На вид идола родич! О миназла! – воскликнул он. – Я расшифровал! Проще ничего не бывает!

Софи остановилась и удивленно посмотрела на него. Расшифровал?Сама она билась над этими строками весь вечер, но так и не разгадала кода. И ужтем более не считала его простым.

– Вы сами это говорили, – продолжил Лэнгдон дрожащим отвозбуждения голосом. – Последовательность Фибоначчи имеет смысл, лишькогда цифры расставлены в определенном порядке. Иначе это просто математическаябессмыслица.

Софи не понимала, о чем он толкует. Числа в последовательностиФибоначчи? Но до сих пор она была просто уверена в том, что предназначались онидля того, чтоб вовлечь в работу отдел криптографии. Так, значит, цель у дедабыла другая? Она достала из кармана распечатку послания деда, снова пробежалаее глазами.

13-3-2-21-1-1-8-5

На вид идола родич! О мина зла!

Так что же с этими числами?