— До завтрака? Спасибо, нет.

— “УГОН ТЕЛЕЖЕК. АРЕСТ МЕСТНОГО ЖИТЕЛЯ”?

— Первый абзац, Бобби.

— “Когда вчера ближе к вечеру полиция явилась в его дом вПонд-Лейне, Джон Т. Андерсон из Харвича подробно рассказал им о своем увлечении— он коллекционирует тележки для супермаркетов. “Он очень интересно говорил наэту тему, — сказал полицейский Кэрби Моллой из харвичской полиции, — но мы небыли окончательно убеждены, что все его тележки приобретены честным путем”.Оказалось, что Моллой попал в точку. Из пятидесяти с лишним тележек на заднемдворе мистера Андерсона по меньшей мере двадцать были украдены из харвичских“Любой бакалеи” и супермаркета. Обнаружено было даже несколько тележек изсупермаркета в Стансбери”.

— Достаточно, — сказал Тед, ополаскивая бритву в горячейводе и поднося к намыленной шее. — Тяжеловесные провинциальные прохаживания поповоду мелкого маниакального воровства.

— Я не понимаю.

— Судя по всему, мистер Андерсон страдает неврозом — инымисловами, душевным расстройством. По-твоему, душевные расстройства смешны?

— Да нет. Людей, у которых винтиков не хватает, мне жалко.

— Рад слышать. Я знавал людей, у которых винтиков вовсе небыло. Очень много таких людей, если на то пошло. Они часто кажутся жалкими,иногда вызывают благоговение, иногда внушают ужас, но они не смешны. “УГОНТЕЛЕЖЕК”! — надо же. А что еще там есть?

— “ВОСХОДЯЩАЯ КИНОЗВЕЗДА ПОГИБЛА В АВТОКАТАСТРОФЕ В ЕВРОПЕ”.

— Фу! Не надо.

— “ЯНКИ” ПРИОБРЕЛИ ИГРОКА У “СЕНАТОРОВ”?

— Что бы там “Янки” ни делали с “Сенаторами”, меня неинтересует.

— “АЛЬБИНИ ПРИМЕРИВАЕТ РОЛЬ ПОБЕЖДЕННОГО”?

— Да, эту, пожалуйста, прочти.

Тед внимательно слушал, тщательно брея горло. Самого Боббистатья не слишком увлекла — она же все-таки была не про Флойда Паттерсона илиИнгемара Йоханссона (Салл прозвал шведского боксера Инге-Детка), но тем неменее читал он старательно. Бой из двенадцати раундов между Томми “Ураганом”Хейвудом и Эдди Альбини должен был состояться вечером в следующую среду вМэдисон-Сквер-Гарден. Оба противника отлично показали себя в прошлом, но важным,если не решающим, фактором считался возраст — двадцатитрехлетний Хейвуд противтридцатишестилетнего Эдди Альбини, и признанный фаворит. Победителю открываласьвозможность осенью встретиться с чемпионом в тяжелом весе, оспаривая его титул,— примерно тогда, когда Ричард Никсон станет президентом (мать Бобби несомневалась в его победе: даже не важно, что Кеннеди — католик, просто онслишком молод и по горячности способен наломать много дров).

В статье Альбини сказал, что понимает, почему на нем ставяткрест — он уже не так молод, и кое-кто думает, он выходит в тираж, потому чтопроиграл нокаутом Сахарному, Мальчику Мастерсу. И, конечно, он знает, что рукиу Хейвуда длиннее и он для своих лет слывет нелегким противником. Но он вовсютренируется, сказал Альбини, скачет через веревочку, а в спарринг-партнерыподобрал парня, у которого движения и удары похожи на хейвудские. В статьеполно было слов вроде “несгибаемый” и “полный решимости”, а про Альбини былосказано, что он “полон задора”. Бобби сообразил, что, по мнению автора, отАльбини мокрого места не останется и он его жалеет. "Ураган” Хейвудинтервью не дал, но его менеджер, типчик по имени И. Клайндинст (Тед объяснилБобби, как правильно произносить эту фамилию), сказал, что это скорее всего будетпоследний бой Альбини. “В свое время он был на коне, но его время прошло, —сказал Клайндинст. — Если Эдди продержится шесть раундов, я отправлю моегомальчика спать без ужина”.

— Ирвинг Клайндинст камай, — сказал Тед.

— Чего-чего?

— Дурак. — Тед смотрел в окно, в ту сторону, откудадоносился лай пса миссис О'Хары. Не совсем невидящими глазами, как иногдаслучалось, но как-то отдалившись.

— Вы его знаете? — спросил Бобби.

— Нет-нет, — сказал Тед. Вопрос словно бы сначала его немножконапугал, а потом позабавил. — Я знаю о нем.

— По-моему, этому типу Альбини туго придется.

— Заранее ничего сказать нельзя. Потому-то это и интересно.

— Вы о чем?

— Ни о чем. Переходи к комиксам, Бобби. Флэш Гордон, вот чтомне требуется. И непременно скажи мне, как одета Дейл Арден.

— Почему?

— Потому что она, по-моему, настоящий пупсик, — сказал Тед,и Бобби прыснул со смеху. Ничего не мог с собой поделать. Тед иногда такоеговорил!

На следующий день, возвращаясь из Стерлинг-Хауса, где онзаполнял все анкеты на летний бейсбол, Бобби наткнулся в Коммонвелф-парке наприкрепленное к дереву аккуратно напечатанное объявление:

ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ НАМ НАЙТИ ФИЛА! ФИЛ — наш ВЕЛЬШ-КОРГИ!ФИЛУ 7 ЛЕТ!

ФИЛ — КОРИЧНЕВЫЙ с БЕЛЫМ НАГРУДНИЧКОМ! ГЛАЗА у него ЯСНЫЕ иОЧЕНЬ УМНЫЕ! КОНЧИКИ УШЕЙ — ЧЕРНЫЕ!

Принесет вам мячик, если вы скажете: “ДАВАЙ, ФИЛ!”

ПОЗВОНИТЕ ХОуситоник 5-83371

(или)

ПРИНЕСИТЕ дом 745 Хайгейт-авеню!

СЕМЬЯ САГАМОР!

Фотографии Фила не было.

Бобби довольно долго простоял у объявления. Часть егорвалась побежать домой и рассказать Теду — и не только об этом, но и ополумесяце со звездой, нарисованных рядом с “классиками”. А другая частьтвердила, что в парке полно всяких объявлений — вон на соседнем вязе прилепленаафишка концерта на площади, — и он будет последний псих, если расстроит Теда потакому поводу. Эти две мысли боролись друг с другом, пока не превратились в дветрущиеся деревяшки, так что его мозг мог вот-вот загореться.

"Не буду об этом думать”, — сказал он себе, отступая отобъявления. И когда голос из глубины его сознания — угрожающе ВЗРОСЛЫЙ голос —напомнил, что ему ПЛАТЯТ за то, чтобы он думал обо всем таком, чтобы онРАССКАЗЫВАЛ обо всем таком, Бобби сказал голосу, чтобы он заткнулся. И голосзаткнулся.

Подходя к дому, он увидел, что его мать снова сидит накачелях, на этот раз штопая рукав халата. Она подняла глаза — они опухли, векипокраснели. В одной руке она сжимала бумажную салфеточку.

— Мам?..

"Что не так?” — мысленно докончил он, но договоритьвслух было бы неразумно. Напросился бы на неприятности. Нет, его не стукнуло,как тогда в Сейвин-Роке, но он ведь хорошо ее знал, как она смотрела на него,когда была расстроена, то, как сжималась в кулак рука с салфеточкой. Онаглубоко вздохнула и выпрямилась, готовая дать бой, если ей станут перечить.