— Что? — спросила она его. — У тебя что-то на уме, крометвоих волосьев?

— Нет, — сказал он, и собственный голос показался емунеловким и странно робким. — Я был в Стерлинг-Хаусе. Списки бейсбольных командвывешены. Я в это лето опять Волк.

Она кивнула и немного расслабилась.

— Думаю, на будущий год ты выбьешься во Львы. — Она сняларабочую корзинку с качелей, поставила ее на пол и похлопала ладонью поосвобожденному месту. — Посиди рядышком со мною, Бобби. Мне надо тебе кое-чтосказать, Бобби сел с самыми дурными предчувствиями — как-никак она плакала, иголос у нее был очень серьезный, — но все оказалось ерундой, во всяком случае,насколько он мог судить.

— Мистер Бидермен… Дон.., пригласил меня поехать с ним имистером Кушманом и мистером Дином на семинар в Провиденсе. Для меня этозамечательный шанс.

— А что такое семинар?

— Ну, вроде конференции — люди собираются вместе, чтобыузнать побольше о чем-нибудь и обсудить, что и как. Этот о “Недвижимости вшестидесятых годах”. Я очень удивилась, когда Дон меня пригласил. Я, конечно,знала, что Билл Кушман и Кертис Дин поедут — они же агенты. Но чтобы Донпригласил меня… — Она вдруг замолчала, повернулась к Бобби и улыбнулась. Онрешил, что улыбка настоящая, но она не сочеталась с ее красными веками. — Я ужне знаю, сколько времени мечтаю стать агентом, и теперь вдруг ни с того ни ссего… Для меня это замечательный шанс, Бобби. Для нас обоих.

Бобби знал, что его мать хотела продавать недвижимость. Унее были книги про это, и почти каждый вечер она понемножку их читала и частоподчеркивала строчки. Но если это такой замечательный шанс, почему она плакала?

— Клево! — сказал он. — В самую точку! Ты там, конечно,очень многому научишься. А когда это?

— На следующей неделе. Мы вчетвером уезжаем рано утром вовторник, а вернемся в четверг поздно вечером. Все заседания будут в отеле “Уоррик”,и там же Дон заказал нам номера. Я уже двенадцать лет в отелях неостанавливалась, а то и больше. Мне даже немножко не по себе.

А если не по себе, то плачут? Может, и так, подумал Бобби,если ты взрослый.., и уж тем более взрослая.

— Я хочу, чтобы ты узнал у Эс-Джея, можно ли тебе будетпереночевать у них во вторник и в среду. Я знаю, миссис Салливан…

Бобби помотал головой;

— Ничего не получится.

— Это почему же? — Лиз бросила на него яростный взгляд. —Миссис Салливан всегда тебя прежде приглашала. Или ты что-нибудь такоенатворил?

— Да нет, мам. Просто Эс-Джей выиграл неделю в лагере“Винни”. — От этих “инни” губы у него раздвинулись, будто в улыбке, но онпостарался ее согнать. Мама все еще смотрела на него с яростью.., а может, спаникой? С паникой или чем-то еще?

— Что еще за лагерь “Винни”? О чем ты говоришь? Боббиобъяснил, как Эс-Джей выиграл бесплатную неделю в лагере “Виннивинния”, а миссисСалливен поедет навестить родителей в Висконсине — планы, которые теперьсбудутся:

Большой Серый Пес и все остальное, — Вот черт! Всегдашнеемое везение. — Она почти никогда не ругалась, говорила, что чертыхание и то,что она называла “грязными словечками”, это язык некультурных людей. А теперьона сжала кулак, стукнула по ручке качелей. — Черт! Черт! Черт!

Минуту-другую она сидела, раздумывая. Бобби тоже думал. Наулице он дружил еще только с Кэрол, но сомневался, что его мама позвонит АнитеГербер, чтобы спросить, нельзя ли ему будет переночевать у них. Кэрол ведьдевочка, и почему-то это было важно, когда речь шла о том, чтобы переночевать унее дома. Кто-нибудь, с кем дружит его мама? Но ведь у нее нет настоящих..,кроме Дона Бидермена (и, может, тех двоих, которые тоже едут на семинар вПровидено). Много знакомых, чтобы здороваться, когда они возвращаются изсупермаркета или идут в пятницу на вечерний киносеанс, но никого, кому онамогла бы позвонить и попросить приютить на две ночи ее одиннадцатилетнего сына.И никаких родственников.., то есть насколько было известно Бобби.

Будто люди, которые идут по сближающимся дорогам, Бобби иего мать, постепенно сошлись в одной точке: Бобби опередил ее на пару секунд.

— А Тед? — спросил он и чуть было не зажал себе рот рукой —она даже уже приподнялась немножко.

Его мать смотрела, как его рука легла назад на колено, с тойже ядовитой полуулыбкой, которая появлялась у нее на губах, когда она сыпалаприсловьями вроде: “До того, как умереть, успеешь глотнуть грязи” и “Двачеловека смотрели сквозь прутья тюремной решетки: один видел грязь, а другой —звезды”, и, конечно, ее любимое: “Жизнь несправедлива”.

— Думаешь, я не знаю, что ты называешь его Тедом, когда вывдвоем? — спросила она. — Не иначе ты вообразил, что я глотаю дурящие таблетки,Бобби-бой. — Она откинулась на спинку и поглядела в сторону улицы. Мимомедленно проплывал “крайслер нью-йоркер” — смешной, с бамперами, будто юбочки,и весь сверкающий хромом. Бобби вгляделся. За рулем сидел седой старик вголубом пиджаке. Бобби подумал, что он, наверное, в норме. Старый, но ненизкий.

— Может, что-то и выйдет, — наконец сказала Лиз, Она сказалаэто задумчиво, больше себе, чем сыну. — Пойдем поговорим с Бротигеном ипоглядим.

Поднимаясь следом за ней на третий этаж, Бобби прикидывалкак давно она научилась правильно произносить фамилию Теда. Неделю назад?Месяц?

"Умела с самого начала, дубина, — подумал он. — Ссамого начала”.

***

Бобби думал, что Тед останется в своей комнате на третьемэтаже, а он у себя на первом. Будут держать двери открытыми и в случае чегозвать друг друга.

— Не думаю, что Килголленсы или Протеки обрадуются, когда тыв три часа ночи завопишь мистеру Бротигену, что тебе померещился кошмар, —сказала Лиз ехидно. Килголленсы и Протеки жили в квартирках на втором этаже.Лиз и Бобби не поддерживали никаких отношений ни с теми, ни с другими.

— Не будет у меня никаких кошмаров, — сказал Бобби, глубокооскорбленный, что с ним говорят, будто с маленьким. — То есть чтобы орать.

— Помалкивай, — сказала его мама ехидно. Они сидели закухонным столом Теда, и оба взрослых курили, а перед Бобби стоял стакан сшипучкой.

— Не очень удачная мысль, — сказал ему Тед. — Ты отличныйпаренек, Бобби, ответственный, рассудительный, но одиннадцатилетний мальчик,по-моему, все-таки еще слишком мал, чтобы жить самостоятельно.

Бобби легче было услышать, что он еще слишком мал, от своегодруга, чем от матери. Ну, и он должен был согласиться, что было бы жуткопроснуться посреди ночи и пойти в ванную, помня, что он в квартире совсем один.Конечно, он выдержал бы, это он знал точно, но жутко было бы.