— Ну надо же! Ведь вылитый же Сережка!

— Вот! А вы мне тут еще и не верите! — ответила Лика, обнимая Феденьку. Хотя сама о пресловутом Сережке знала буквально крохи, из дневника. О том, что Анжелка с ним встречалась, а потом проводила в армию (вроде даже не просто в армию, а он контрактником был, на подлодке). И еще о том, что это, скорее всего, именно он сына ей подарил. Ей, Лике. Сейчас. И она была ему за это благодарна, с каждым днем привязываясь к Феденьке все сильнее. Как, похоже, и он к ней. Старался хорошо учиться, по мере сил. Помогал по дому. Без большого рвения, но с какой-то взрослой ответственностью, относясь порой к Лике так, как будто она была младше. А еще они кухню повторно разгромили, уже вдвоем. Началось все с шуток, быстро переросших в «войнушку», после которой снова пришлось заниматься уборкой. В общем, не так уж Феденька и долго у нее жил, а Лика уже не представляла себе, что может быть иначе. Но стоило ли все это расписывать Владу? Будет ли ему это интересно? Он же просто так, чисто формально спросил. Формально же Лика и ответила:

— Нормально прижились. Все в порядке. Сейчас привезу его, познакомитесь.

Она съездила за Феденькой, гадая при этом, догадался ли Влад, оставшийся разбирать чемоданы, привезти ему хоть какой-нибудь сувенир. Оказалось — догадался, за что Лика была готова его прямо-таки расцеловать, думая о том, что не такой уж он и плохой человек. Скорее, даже хороший, вот только работать не любит. И дело было даже не в деньгах, которых Лике вполне хватало и на него, и на себя — нет, просто ей не хватало по отношению к нему элементарного уважения, и ничего тут она не могла с собой поделать. Альфонса можно даже полюбить, но уважать не получится. И еще была одна занозинка: успокоившись насчет отпечатков пальцев, Лика хотела заявить в официальные органы о безвозвратной порче загранпаспорта, чтобы получить взамен новый. Свой, и без всяких там прибамбасов. Но когда уже собралась обмакнуть Анжелкин, биометрический, в ведерко машинного масла, чтобы обеспечить ему обещанную порчу, то обнаружила, что документа на месте нет. Сама она его переложить никуда не могла, у нее еще со времен детдома укоренилась привычка держать все строго на своих местах. Женщина, приходящая убирать, по ящикам никогда не лазила, да и вообще это было ей ни к чему. Значит, умыкнуть злополучный паспорт мог только Влад. Услышав что-то из Ликиного разговора с Юрием про отпечатки пальцев в паспортной базе данных и улучив на это время где-то перед самым своим отъездом. Зачем он это сделал, оставалось только гадать. Лика пока решила сделать вид, что ни в чем его не подозревает и, хватившись документа, уверена, что куда-то дела паспорт сама. Но сам факт такого поведения Влада заставил ее крепко задуматься. За время его отсутствия она сделала попытку отыскать документ, искала очень тщательно, однако эта попытка результата не принесла.

— Анж! О чем замечталась? — окликнул он ее. Веселый, загорелый, еще краше прежнего. И на Феденьку впечатление произвел: было заметно, с каким восхищением мальчишка рассматривает его мускулы, плотно обтянутые футболкой.

— О том, что, глядя на тебя, Федька теперь в спортзале перестанет филонить. По крайней мере, на пару недель, — отшутилась она, ероша светлую челку мальчишки.

— А чего это я филоню? — вскинулся он. Потом уже более честно добавил: — И не на пару.

— Да на больше тебя не хватит, — поддела его Лика.

В итоге поспорили на исполнение желания. Влад разбил. Потом пошли ужинать. Лике было заметно, что присутствие Феди за ужином мешает Владу, нередко придающему этому процессу эротическую направленность. Но она в ответ на Владовы взгляды даже бровью не повела. Наоборот, в душе вспыхнуло раздражение: да когда же ты, наконец, поймешь, что мир отнюдь не сконцентрировался вокруг твоей ложноножки? И что даже лучше будет, если ты хотя бы иногда начнешь про нее забывать?

Оказавшись снова в спальне, с Ликой наедине, Влад капризно затянул, подтверждая все ее наблюдения и выводы:

— Аааанж…

— Если ты про Феденьку таким голосом, то даже и не начинай, — отрезала Лика. — Я не променяю ребенка на кобеля.

— Вон как ты меня оцениваешь! — вскинулся он.

— А ты бы сам как себя расценил? С учетом всех твоих необузданных функций?

Про «необузданные функции» ему явно понравилось, он рассмотрел в этом себе комплимент, хотя Лика имела в виду другое, совсем противоположное похвале. Спросил уже мирно:

— И что теперь будем делать? Каждый вечер изображать из себя порядочную семейную пару? Как в хорошем кино?

— А почему бы и нет? Почему бы нам не сесть за стол для того, чтобы просто спокойно поесть?

— Анж, такое впечатление, как будто ты стареть начала. Причем не по дням, а по часам.

— Называй это как хочешь. Все мы с годами меняемся. А некоторые и быстрее.

Он засопел, перевернувшись на спину и закинув за голову свои красивые мощные руки с массивным золотым браслетом на левом запястье. Потом, когда Лика уже решила, что он будет спать, выдал:

— Так, может, нам тогда лучше и в самом деле зарегистрироваться?

— Зачем? — Лика изобразила, что удивлена, хотя на самом деле в голове крутились другие мысли: «Чтобы ты потом подал на развод, попытавшись что-нибудь у меня оттяпать? Не выйдет, голубчик!» — Разве нам с тобой и так плохо? И потом, никаких обязательств. Если мы с Феденькой окончательно тебе надоедим, сможешь без помех нас бросить.

— Не говори глупостей. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. А расписавшись, мы бы с тобой лучше соответствовали нынешней картинке. Так что подумай. А я, в свою очередь, постараюсь привыкнуть к твоему пацану.

— Постарайся.

И они зажили втроем. Влад и в самом деле старался свыкнуться с Федей, но не слишком усердно. Порой у Лики возникало ощущение, что она, как кусок пластилина, соединяет между собой две совершенно чуждые друг другу детали. Не слишком прочно, но зато мягко. Когда у Влада не было настроения, он избегал мальчика, словно брезгливый кот. Зато когда оно появлялось, Лика едва смела дышать, чтобы не спугнуть это счастье. Влад показывал Феде всякие упражнения — на бицепс, на пресс и прочее. Еще мог позвать его с собой на кухню, помочь в приготовлении курицы. Мог оттачивать и навыки мальчика в вождении машины. Хотя вначале, узнав, что Лика позволяет Феде самостоятельно садиться за руль и ездить у них по двору, чуть ли не истерику закатил. Лику в некоторые особенно раздражающие моменты этого скандала так и подмывало поинтересоваться: а чего он вообще так дергается, если по большому счету не имеет к этому авто никого отношения? Но не захотела обострять ситуацию, еще больше настраивая Влада против нынешнего положения дел. Так что постаралась действовать уговорами. Однако никакие ее возражения по поводу того, что ничего в пустом просторном дворе машине не сделается, не способны были его унять, пока она не догадалась рявкнуть: «Поцарапает — эту продадим и новую купим!» И с тех пор поглядывала, чтобы усмиренному Владу самому вдруг поцарапать в голову не пришло. Впрочем, за внимание к Феде Лика была готова выполнить почти любой Владов каприз. Мальчику не хватало мужского общения, и он тянулся к Владу, как бы Лика ни пыталась заменить Феде обоих — и мать, и отца. Влад же быстро заметил, насколько Ликино отношение к нему зависит от его отношения к мальчику, и стал уделять тому время чаще. Но Лика седьмым чувством угадывала, что на самом деле Влад Федю не любит. Терпит. Может быть, перестав возмущаться вслух, теперь втихую зубами скрипит, когда Федя берет машину или приводит домой одноклассников поиграть. Но точно относится к этому не как Лика, которая была только рада, что мальчик осознал дом своим. В такой атмосфере подводных течений Лике нередко хотелось, чтобы Влад не жил с ними, а просто бы их навещал. Но разве она могла такое ему предложить? Вряд ли он согласился бы переехать в съемное жилье, даже если она не поскупилась бы на расходы, подыскав ему подходящую квартиру. Однако Лика уже точно решила, что хотя бы приближающийся Новый год они с Феденькой встретят вдвоем. Способ избавиться от Влада был уже проверен: устроить ему очередную поездку к морям. А чтобы у него не возникало вопросов по этому поводу, она затянула оформление своих и Фединых документов, так что из них троих только он один оставался пока выездным. Впрочем, вопросов он и не задавал. Как только выслушал Ликино предложение — отдохнуть за них за всех, раз только у него есть пока такая возможность, так сразу загорелся. Хоть и старался вида не подавать, но ведь полностью такие чувства, как затаенная радость и нетерпение, не скроешь. А попытка разыграть безразличие лишь подчеркивала его подлинное настроение, яснее слов говорящее Лике об истинном отношении Влада: если бы он ее любил, то разве согласился бы оставить на Новый год? Нет, ни за что! Сам ради этого от любой поездки отказался бы наотрез.