Вот только птиц, заключенных в клетку, и людей, лишенных свободы, ничто и никто не мог обрадовать ни теплой осенью и никаким другим хотя бы и бесценным даром. Без свободы, как и без здоровья, сохранять спокойствие духа могут только святые или люди, имеющие огромную силу воли.

Маргарита не относилась ни к тем, ни к другим. Поэтому сначала она металась, как вольная львица, заключенная в клетку. Она лютой ненавистью возненавидела всех, отнявших у нее свободу. Будь ее воля, она разнесла бы стены своей темницы и умчалась прочь. Но, увы, это было не в ее силах. И она решила прислушаться хотя бы к голосу адвоката, которого сначала тоже восприняла в штыки.

Высокий, красивый, ухоженный, с пронзительным взглядом светло-голубых глаз, он едва успел сказать:

— Меня нанял для вашей защиты Глеб Валентинович Басаргин, — как она вихрем налетела на него.

Но он на лету поймал ее руки и проговорил бесстрастным голосом:

— Сядьте, панночка!

— Кто? — была ошеломлена она.

Игнорируя ее вопрос, он спросил:

— Вы Гоголя читали?

— Кого?

— Великого русско-украинского писателя Николая Васильевича Гоголя.

— Ну… — обронила она.

— Так вот, у классика в «Вие» «панночка померла». А в вашем случае панночка может сесть, и надолго.

— Я не хочу! — взвыла Маргарита.

— И я не хочу, — спокойно проговорил адвокат, — поэтому будем работать, — он вопросительно посмотрел на нее.

— Будем, — выдавила она из себя чуть слышно.

— Тогда расскажите мне все с самого начала.

— Но я не убивала Сашку!

— Я не прошу рассказывать вас о том, как вы его убивали. Расскажите о том, как познакомились с ним, как развивались ваши отношения. Почему они оборвались?

— Это все сложно! Вернее, запутанно!

— Давайте попробуем распутать.

Она обессиленно вздохнула и стала ему рассказывать, начиная с того дня, как впервые увидела Александра Фалалеева.

Адвокат слушал ее молча, не перебивая.

И лишь когда она замолчала, спросил:

— Я правильно понял, Фалалеев был сначала женихом, а потом мужем вашей кузины?

— Да! — выпалила она и посмотрела на адвоката с вызовом.

Но во взгляде Яна Белозерского она не нашла ни осуждения, ни негодования. Только профессиональный интерес.

— Я понимаю, что выгляжу чудовищем, — начала она.

— Вы льстите себе, — едва заметная улыбка появилась на его губах и тотчас исчезла.

— А что сказал Глеб? — спросила она.

— О чем?

— Ну, он верит в мою вину?

— Мы не говорили с ним на эту тему. Он нанял меня защищать вас, поэтому, вероятно, не верит, — он на секунду задумался и добавил: — Или слишком сильно любит вас.

Маргарита закрыла лицо руками и зарыдала.

— Ну-ну, — сказал адвокат, — слезами горю не поможешь, как это ни банально звучит.

— Что мне делать? — спросила она.

— Доверять мне и быть правдивой.

— Я сказала вам всю правду, — Маргарита стала вытирать слезы тыльной стороной ладони, размазывая их по щекам.

Адвокат вынул из кармана идеально чистый платок и протянул ей.

— Спасибо.

— Если вы мне не солгали, то я вытащу вас отсюда.

— Вы уверены? — воскликнула она.

— Да, в том случае, повторяю снова, если вы мне не солгали.

— Я не солгала!

— В таком случае до свиданья.

— До свиданья, — прошептала она.

Потом в камере она всю ночь пролежала без сна, вспоминая всю свою прошлую жизнь чуть ли не с пеленок.

Отца Маргарита почти не знала. Он оставил их с матерью и отделывался только алиментами. Маргарита знала, что у него другая семья — жена, дети. Мать Маргариты тоже не слишком-то баловала девочку материнским вниманием. Она постоянно где-то пропадала — то в творческих командировках, то у друзей и подруг.

Маргарита была предоставлена сама себе. А потом она сблизилась со своей двоюродной сестрой Анной Анисимовой. Конечно, о существовании Ани ей и раньше было известно, но тихая девочка до поры до времени мало ее волновала. Но потом что-то случилось.

Максименкова сама не знала, почему ее стало тянуть к сестре. Может, потому, что Аня смотрела на нее с восторгом и это льстило ей? Так или иначе, она стала опекать тихоню. И часто бывать в доме родственников, общаться не только с Анной, но и с ее родителями.

Отец Ани не слишком интересовал девочку, но вот в маму сестры, в свою тетку Веру Никодимовну, она просто влюбилась и даже тайно завидовала кузине. Как же она хотела, чтобы Анисимова была и ее мамой. Иногда ей даже казалось, что это так и есть на самом деле. Вера Никодимовна относилась к ней тепло и проявляла искреннюю заботу о девочке.

Но повзрослев, Маргарита нет-нет, да ловила в глазах женщины жалость. Ее жалели! И это больно ранило самолюбивую девочку.

«Почему, — думала она, — одним все, а другим ничего? У Аньки и мама, и папа. А у меня? Отца нет. А матери я не нужна…»

О том, что ее претензии не совсем справедливы, Маргарита не задумывалась. Ведь ей природа дала красоту, которой не было у Ани. Множество поклонников досаждали ей с отрочества, Аню же мальчики вниманием не баловали, их взгляд скользил мимо нее…

Вера Никодимовна пыталась приучить подругу дочери к домоводству, пыталась заинтересовать приготовлением самых разнообразных блюд, шитьем, вязанием. Дочь ее все это могла делать. А Маргарита только смеялась и отмахивалась. Она охотно ела то, что готовили сестра и ее мама, носила вещи, сшитые и связанные для нее Верой Никодимовной. Но сама ничем этим не интересовалась.

И лишь одно удалось Вере Никодимовне — она научила девочку любить цветы и правильно за ними ухаживать. Это увлечение настолько захватило Маргариту, что она стала профессиональным флористом.

В это время Анечка выучилась на детского врача. А работать подруга почему-то пошла воспитателем в детский сад, а потом стала заведующей этого же садика.

Скромная Анечка очень долго ни с кем не встречалась. И вдруг однажды, светясь от счастья, она сообщила кузине, что на вечеринке познакомилась с замечательным парнем Сашей.

Маргарита прореагировала на это довольно иронично, познакомилась и познакомилась, вот невидаль, парня на вечеринке подцепить. Она не понимала, что для Ани это было событием чуть ли не мирового масштаба. Она с легкостью согласилась с предложением сестры познакомить ее с любимым человеком.

И тут случилось то, что случилось, увидев Маргариту, Александр Фалалеев и думать забыл об Ане. И та, смирившись, сразу отошла в сторону.