на русский язык, составляли аннотация и обзоры, докладывали руководству, а те в свою очередь – наверх, отделу пропаганды ЦК КПСС…

Все, что не пропускалось в страну, вывозилось на свалку и сжигалось. Нередко сверхбдительные контролеры не пропускали к адресатам уникальные издания, альбомы репродукций всемирно известных мастеров, таких как Сальвадор Дали, Пикассо. Возникали скандалы, но кончались они, как правило, в пользу контролеров».

26 мая 1949 года решением Политбюро образовали комиссию по выездам за границу при ЦК под председательством Михаила Андреевича Суслова. Круг ее задач был обозначен так:

«Комиссия проверяет политическую надежность лиц, командируемых министерствами, ведомствами и организациями, их подготовленность к командировке, а также целесообразность самих командировок.

В отношении лиц, ходатайствующих о выездах за границу и въездах в СССР по частным делам, Комиссия, кроме политической проверки их, определяет также обоснованность и практическую целесообразность удовлетворения таких ходатайств.

Комиссия разъясняет каждому выезжающему за границу советскому гражданину правила его поведения за границей и под личную роспись отбирает от него соответствующее письменное обязательство. Для этой работы Комиссия привлекает работников Министерства государственной безопасности и Комитета информации.

Комиссия ведет учет всех советских граждан, выехавших за границу как по служебным, так и по частным делам, изучает поведение советских людей за границей по материалам МГБ СССР и Комитета информации, обобщает эти материалы и свои выводы и предложения докладывает ЦК ВКП(б)».

Суслов проявил себя образцовым аппаратчиком, не позволявшим ни себе, ни другим никакой инициативы, поэтому и выжил в те тяжелые годы.

Его любимая фраза тех лет:

– Это нам не поручено.

Открыто возражать ему решались немногие. Например, генеральный секретарь Союза советских писателей Александр Александрович Фадеев. На заседании комитета по Сталинским премиям Суслов высказался против кандидатуры выдвинутого на премию татарского поэта.

Фадеев взвился:

– Товарищ Суслов, а вы читали его стихотворения? Читать нужно, товарищ Суслов, а уже потом высказывать свое мнение.

Суслов проглотил невероятно резкую по тем временам реплику Алексанлра Александровича. Только сталинскому любимцу Фадееву такие слова могли сойти с рук.

Присуждение премий, в котором участвовал сам вождь, превращалось в расширенное совещание по идеологическим вопросам. Сталин неизменно высказывал свое мнение, когда речь шла о книгах. Он придавал литературе особое значение и сам много читал. Он и принимал окончательное решение, кому какую премию дать. Но к мнению Фадеева прислушивался. Это позволило Александру Александровичу открыто возражать секретарю ЦК по идеологическим вопросам.

Возможно, вождь уловил, что генеральный секретарь Союза советских писателей – в отличие от других чиновников – не просто им восхищается, а влюблен в него. В определенном смысле Сталин заменил ему родного отца, о котором Фадеев никогда не вспоминал, обиженный его уходом из семьи.

Вдова Фадеева, народная артистка СССР и лауреат Сталинской премии Ангелина Иосифовна Степанова рассказывала, как вождь позвонил Александру Александровичу, который недели две отсутствовал на работе.

– Где вы пропадали, товарищ Фадеев?

– Был в запое, – честно ответил Фадеев.

– А сколько у вас длится такой запой?

– Дней десять-двенадцать, товарищ Сталин.

– А не можете ли вы, как коммунист, проводить это мероприятие дня в три-четыре? – поинтересовался вождь.

Это байка, но какие-то особые отношения между ними существовали. Вождь подарил Александру Александровичу должность генерального секретаря, сделал его «писательским Сталиным». Фадееву сходило с рук то, что другим стоило бы жизни.

Фадеев приходил пьяный на заседания комитета по Сталинским премиям.

Сталин с улыбкой говорил членам Политбюро:

– Еле держится на ногах, совершенно пьян.

И это сходило Фадееву с рук!

Александр Александрович раньше Суслова вступил в партию и в отличие от Михаила Андреевича сражался в Гражданскую войну. В 1921-м, когда Суслов еще только приехал в Москву учиться, Фадеев уже был избран делегатом Х съезда партии и отправился подавлять восстание в Кронштадте, где был ранен.

Мой дедушка, Владимир Млечин, одно время был у Фадеева заместителем в Союзе советских писателей. Он вспоминал, что генсек писательского союза соблюдал дистанцию в отношениях с чиновниками и демонстрировал демократизм в отношениях с простыми людьми. Это называлось партийной простотой.

Суслову до поры до времени пришлось мириться с особым положением Фадеева. Михаил Андреевич умел ждать. Всё изменилось после смерти Сталина. Уже 24 марта 1953 года отдел художественной литературы и искусства ЦК направил секретарям ЦК записку «О неблагополучном положении в Союзе советских писателей и реорганизации правления ССП».

Записку подписал заведующий отделом ЦК Владимир Семенович Кружков:

«Генеральный секретарь ССП А. Фадеев по существу около двух лет не принимает участия в руководстве писательской организацией, лишь появляясь время от времени в Союзе писателей (год находился в творческой командировке и около года был болен)».

Александр Александрович перестал быть «писателем номер один». Его больше не приглашали в ЦК, мнения не спрашивали, совета не просили. Как член ЦК Фадеев просил принять его. Но вот принимать его и не хотели. Прежде такое было невозможно: перед Фадеевым раскрывались двери любых кабинетов… Он переживал, нервничал, злился. Фактически его отстранили от руководства Союзом писателей.

В 1955 году должность генерального секретаря в Союзе писателей ликвидировали – поскольку в партии отменили пост генсека. Фадеев оказался всего лишь одним из одиннадцати секретарей.

На ХХ съезде партии Михаил Александрович Шолохов, давно ожидавший этого момента, свел счеты с Фадеевым:

– Фадеев оказался достаточно властолюбивым генсеком и не захотел считаться в работе с принципом коллегиальности. Остальным секретарям работать с ним стало невозможно. Пятнадцать лет тянулась эта волынка… Зачем же нам такие руководители?

На ХХ съезде партии Фадеева избрали не членом ЦК, а лишь кандидатом.

Корней Чуковский писал:

«Он был не создан для неудачничества, он так привык к роли вождя, решителя писательских судеб – что положение отставного литературного маршала для него было лютым мучением».

В момент острой депрессии Фадеев лег на диван, обложился подушками и выстрелил прямо в сердце из револьвера системы «наган».

Маленький сын Миша пошел звать отца и скатился вниз с ужасным криком:

– Папа застрелился!

Выстрела никто не слышал.

Это произошло 13 мая 1956 года.

Самоубийство недавнего руководителя Союза писателей, широко известного в стране и за рубежом, было неприятнейшим сюрпризом для членов Президиума ЦК. Выстрел в себя мог быть только актом слабости больного, спившегося человека. На Старой площади настолько разозлились на ушедшего из жизни Фадеева, что об алкоголизме руководителя Союза писателей написали в официальном некрологе – невиданный позор.

В некрологе, опубликованном «Правдой», говорилось:

«В последние годы А. А. Фадеев страдал тяжелым прогрессирующим недугом – алкоголизмом, который привел к ослаблению его творческой деятельности. Принимаемые в течение нескольких лет различные врачебные меры не дали положительных результатов. В состоянии тяжелой душевной депрессии, вызванной очередным приступом болезни, А. А. Фадеев покончил жизнь самоубийством».

Люди читали и не верили своим глазам. Кандидату в члены ЦК не полагалось быть самоубийцей и алкоголиком.

Игорь