Но, как ни старалась Оливия сосредоточиться на том, как научить его этому вздору, мысли постоянно сбивались на другое. Как поговорить с Джосайей откровенно? Особенно учитывая, что она была не до конца правдива сама с собой.

Ей нужно было сказать, что, поцеловав его, она совершила ошибку. Но на самом деле Оливия не чувствовала, что это так. Она будет с нежностью вспоминать об этом поцелуе. Однако не позволит себе сделать этого снова.

– Это было бы неразумно. – Оливия опустилась в кресло у садового столика и начала барабанить пальцами по тетрадке, в которой записала, о чем говорить с дамой во время светского обеда.

– Что было бы неразумно?

Она обернулась, удивившись, что не заметила, как Джосайа вошел, хотя она его ждала. Очевидно, размышляя над тем, что было бы неразумно, она слишком погрузилась в свои мысли.

– Добрый день, Джосайа. Это относится к теме нашего сегодняшнего урока. – Достаточно ли собранно она выглядит, чтобы сказать, что вчерашние события не стали для нее потрясением? – Я думала, что было бы неразумно говорить с дамой о политике. У дам бывают деликатные ситуации, когда нас легко вывести из равновесия, говоря о таком неприятном деле, как политика.

– Политика может вывести из равновесия кого угодно.

И пока тема утраты равновесия была еще свежа, настало самое время поговорить о вчерашнем.

– Садитесь, и мы пройдемся по моим записям.

Какая же она трусиха! Обстоятельства не изменятся оттого, что она боится о них говорить. Что сделано, то сделано, она с ним целовалась. Теперь она сделает то, что должна, чтобы быть уверенной, что это не повторится. Если она хочет избежать сердечной травмы, то не должна привязываться к мужчине, который может ее нанести.

Оливия подвинула к нему тетрадь, но он даже не взглянул на нее. Джосайа смотрел на нее таким упорным взглядом, что она подумала, не собирается ли он поцеловать ее снова. Этого нельзя было допустить. Ни в коем случае.

– Нам нужно поговорить о моде и…

– Оливия, я должен перед вами извиниться.

Сколько бы она ни соглашалась, что они должны прекратить то, что начали, ей совсем не хотелось, чтобы он оказался равнодушен к этому. В данный момент она могла поклясться, что он был подавлен так же, как и она.

– Нет нужды извиняться. Мы оба несколько увлеклись. Это просто временное помутнение рассудка, которое не стоит вспоминать.

– Я буду помнить об этом… всегда.

Оливия онемела. Что она могла ответить на такую откровенность? Сейчас было не время для правды.

– Честно говоря, я не могу сказать, чем будет это воспоминание: удовольствием или головной болью. Но прошу прощения, если дал вам повод думать, что могу предложить что-то большее. Мое место не здесь, не в Лондоне.

– А мое место здесь, и я все понимаю.

Конечно, она понимала. Только это почему-то вызывало боль.

И все же он сказал, что думает об их поцелуе… «всегда». Мысль о том, что после возвращения домой он будет долгие годы помнить ее, привела Оливию в сильное смущение. Но ей совсем не хотелось терять равновесия. В таком состоянии она чувствовала себя беззащитной.

– Прошу вас, – произнесла она с напускной легкостью, – не думайте об этом. В конце концов, я достаточно опытная женщина, и меня не обмануть обычным поцелуем.

– Для вас он был обычным? Для меня нет.

– Я уже сказала: не думайте об этом. И давайте продолжим урок, иначе он никогда не закончится. – Когда только она научилась так увиливать?

– Означает ли «не думать об этом», что вы меня забудете?

– Это означает, что мне не за что вас прощать. – Оливия открыла тетрадь на нужном месте и сунула ему под нос. – Продолжим?

Взяв тетрадь, Джосайа на мгновение задержал на ней взгляд.

– Если это то, о чем можно говорить с дамой, то мне кажется, лучше не разговаривать совсем. Нам будет скучно, как двум улиткам на марафоне.

– Вы можете поговорить с ней об опере.

Ответом на этот совет стала ухмылка. Очевидно, он не жалел о том, что поглаживал ее пальцы, как и о том, что целовал ее.

Возможно, он и не жалел, но Оливия жалела, и с этим нужно было что-то делать. В любом случае его дорога вела в одну сторону, а ее – в другую.

– Я рада, что мы достигли взаимопонимания в отношении вчерашней ночи, – сказала она. Ей хотелось поставить финальную точку в этой теме.

И конечно, ей хотелось, чтобы Джосайа понял: это ее выбор в той же мере, как и его. Согласие двух одинаково разумных умов.

Если бы Оливия чувствовала то же самое сегодня ночью в тишине своей спальни, она была бы очень довольна… и удивлена. Похоже, новая Оливия, та, что хотела петь, танцевать и целоваться с ковбоем, давала о себе знать в спокойные часы, когда она забывала об осторожности. Наверное, ей следовало все время быть начеку, вспоминая лица Генри и его любовницы. Это держало бы танцующую Оливию в узде.

Следующие две недели Джо посещал уроки Оливии и усердно работал над собой. Каким-то образом ему удавалось держаться и не пытаться снова поцеловать ее, хотя соблазн постоянно тревожил его, словно кожный зуд.

Все это время, осваивая премудрости светского обхождения, он учился принимать гостей Розалин. Не мог же он вести себя менее дружелюбно, чем сэр Бристл, который, похоже, считал их всех достойными людьми. Но наибольшее пристрастие сэр Бристл питал к тому, кто как раз вызывал у Джо наибольшее недовольство.

– Молодой лорд Мэнсфилд, – пробурчал он, наблюдая из верхнего окна молодого человека, явившегося с ежедневным визитом.

В отсутствие Ma Оливия взяла на себя роль дуэньи Розалин, за что Джо был ей безмерно благодарен. Если бы эту обязанность исполнял он, у Розалин, вероятно, не было бы ни одного кавалера.

За исключением самого настойчивого. Сколько ему лет? Не многим больше, чем Розалин. Мог ли он хотя бы обеспечить ее?

Глядя, как эти двое смеются и приятно проводят время, Джо испытывал раздражение.

Лучше смотреть на Оливию, что он и делал. Она сидела у фонтана и читала книгу. По крайней мере, делала вид. Даже отсюда он видел, что она украдкой наблюдает за веселой молодой парой. И правильно делала. Из всех молодых людей, приходивших к ним, его сестре больше всего нравился румяный, как персик, Мэнсфилд, а он… в общем, он выглядел, мягко говоря, как опьяненный.

Джо следовало спуститься в парк и присоединиться к Оливии на ее наблюдательном посту. Проблема в том, что тогда все его внимание будет приковано к ней. Кроме того, маска невозмутимого друга давалась ему непросто. Между ними установилось взаимопонимание, и он обязан был вести себя соответственно. Но влечение к ней явно не ослабевало, а становилось все сильнее. Его отношение могло казаться Оливии сердечной дружбой, но за его улыбкой скрывалось нечто гораздо большее.