и добавил: — Один грузин накопил богатство, а другой грузин — Шеварднадзе — пустил его по ветру. Вся советская история — разборка между грузинскими авторитетами. Всеми этими Бериями, Сталиными, Орджоникидзе, Шеварднадзе…»

Коснувшись современности, вождь перешел на полуматерные ругательства, чем вызвал искреннее понимание аудитории.

Закончил свою историческую речь вождь исторической фразой: «Дружба может быть только между людьми, а между государствами и политиками может быть только конкуренция».

Присутствующие и телезрители еще долго переваривали. А один лысый дядька в сером костюмчике старого советского покроя с пафосом произнес:

— М-да, пора в учебники правку вносить. Устарели учебники…

Семаго тут же среагировал:

— Кто сказал, устарели учебники?

— Я сказал, — испуганно после тяжелой паузы ответил дядька.

— Вы кто такой? — сурово спросил Вольфрамович.

— Редькин, — голос дядьки дрожал. — Зам председателя комитета по образованию областной администрации.

— Редькин, — грозно протянул вождь. — Молодец, Редькин. Соображаешь. Единственный, кто сделал правильные выводы. Назначаю тебя с этого момента председателем комитета по образованию и одновременно моим заместителем. Срочно подготовьте приказ.

— Спасибо, — сказал одуревший от счастья Редькин. — Рад работать с вами.

Вот она, судьба чиновника в России! Еще минуту назад что-то ляпнул невпопад и, казалось, мог лишиться должности. Ан нет! Полный наоборот получается. Выясняется, что правильно ляпнул и в самый нужный момент.

— Выпустим специальную книгу-пособие, откроем людям глаза, — развивал успех Редькин. — Полгода работы, не больше. Нет у нас больше времени.

— Молодцы, — подхватил Семаго, — не теряйте времени. Каждая минута дорога, идеологический противник только и ждет от нас расхлябанности.

А местным ментам очень запомнилось посещение губернатором коллегии местного Управления внутренних дел. Милицейское начальство очень готовилось, генерал представил мощный доклад с цифрами и фактами. Когда доклад закончился, все уставились на губернатора, ожидая его реакции. Вождь осмотрел зал и протянул:

— Да-а-а.

Наступила пауза. Никто не знал, как себя вести. Помог Конрад Карлович, который тоже присутствовал на мероприятии.

— Да, именно да, конечно, — закричал Конрад Карлович, — мы вам говорим «да». Мы говорим «да» вашей упорной, добросовестной работе, вашим огромным усилиям. Мы видим колоссальный прогресс, мы хотим, чтобы вы не останавливались на достигнутом и дальше…

Тут вождь насупился, сдвинул брови и снова протянул:

— Да-а-а.

— Конечно да, — подхватил Конрад Карлович. — Мы уже много раз об этом говорили. Качество работы не улучшается. Вы погрязли в старых методах управления. Никаких новых идей. Избиратели очень недовольны работой милиции. Черт знает что у вас происходит!

— Да-а-а, — еще раз сказал Вольфрамович. — Жарковато тут у вас. Кондиционер бы, что ли, поставили. А то дышать совсем нечем. И помещение какое-то у вас тесное. Могли бы найти что-нибудь посолиднее. Чтоб чувствовалось… Займитесь этим, Конрад Карлович, найдите хорошее помещение.

С этим вождь встал и ушел. Никто так ничего и не понял. Через месяц в здании управления милиции случился пожар, и оно выгорело дотла. После пожара милиционеры часто вспоминали пророческий разговор губернатора о плохом помещении. Надо же, как в воду глядел!

С чекистами Семаго устроил товарищескую игру в волейбол. Команда чекистов была, чувствуется, неплохо собранной, а сборная администрации области под личным управлением губернатора, напротив, смотрелась слабо. Судил Конрад Карлович. Своему шефу он прощал все: когда мяч явно улетал за пределы площадки, Конрад Карлович доказывал, что мяч упал на поле соперника администрации, а если чекисты успешно делали подачу, то судья искал предлог не засчитать очко. Наследники Дзержинского и Андропова по-настоящему разозлились и стали катить баллон на Карловича. Но Карлович вовремя сориентировался, объявил минутный перерыв и полушепотом указал команде чекистов на политическую близорукость.

— Учтите, — пояснял заместитель вождя, — он человек непредсказуемый. Если проиграет, обидится, будут неприятности. Вы же не на Олимпиаде. Какая разница, куда улетел мяч? Кого вообще интересует этот мяч?

— Но это же спорт, — вяло огрызнулся один молодой сотрудник госбезопасности.

— Это не спорт, а политика, — отрезал Карлович. — Спорт — в детской спортивной школе.

После разъяснений игра пошла ровно. Сборная администрации в тяжелой борьбе одолела чекистов, которые теперь лучше понимали характер губернатора.

А еще по губернии ходила страшная история о том, что Семаго видели в армянском ресторане в компании очень авторитетных армян. Якобы они ели шашлык и пили коньяк, а под потолком болтался какой-то тип — тоже армянин. Периодически после тостов за здоровье и любовь люди поворачивались к подвешенному и спрашивали:

— Артурчик, не вспомнил телефон?

Артурчик висел и молчал.

— Ладно, — говорили добрые люди, — вспомнишь, скажешь. Трубочку мы тебе всегда дадим.

Никто не знает, была ли эта история на самом деле и какое отношение к Артурчику имел губернатор, но все рассказывали ее так, будто сидели в этом ресторане за соседним столом. И, понятно, бояться вождя после таких историй стали еще больше. А если в России боятся, значит, уважают.

А вот другая история произошла, что называется, у многих на глазах. На приеме по случаю праздника Восьмого марта подвыпивший председатель Черногрязского комитета по спорту Дудкин попросил у губернатора разрешения стать на время… собакой. Семаго очень обрадовался и сказал:

— Разрешаю. Будь собакой. Только учти: говорить по-человечески нельзя, только лаять. Ходить на двух ногах нельзя, только на четырех. Разрешаю кусаться, бросаться на прохожих. И самое главное: вернуться в человеки ты сможешь только по моей команде, только после того, как я тебе скажу пароль: «тетя Оля».

— Тетя Оля, — повторил Дудкин пароль.

— Вот именно: тетя Оля, — подытожил вождь. — Взлет разрешаю.

Дудкин встал на четыре лапы, принялся гавкать и, что самое неприятное, хватать присутствующих за ноги и чуть-чуть их кусать. Вначале Черногрязские чиновники потешались над Дудкиным, потом он им надоел, поскольку делать все стал агрессивно и не смешно. Семаго положил на тарелку мясца, рыбки, салатик и поставил на пол. Дудкин с причмокиванием съел. И опять начал носиться. Семаго это шоу достало, и он скомандовал:

— Тетя Оля.

Дудкин не слышал и продолжал шалить.

— Тетя Оля, — громче и строже сказал вождь.

Но Дудкин не реагировал. Вождь склонился к

уху Леши по кличке Берия и прошептал:

— Вот как бывает. Спустишь собаку с цепи и потом ее не поймаешь.

Глава 6.

Человек который никогда не спит

— Вы устали, — сказал однажды Вольфрамович своим соратникам. — Какие-то бледные, вялые. Нужна встряска, нужны эмоции. Предлагаю в субботу съездить на охоту. Там поговорим о вечном, о том, как будем жить дальше.

В субботу на охоту поехали все, сообразив, что пропускать такое мероприятие опасно для карьеры. Для разнообразия взяли девиц, которые вырядились в вечерние платья и черные колготки.