Сотрудницы еще какое-то время пытались остановить Тамару Ивановну, но сделать это оказалось невозможно. Ее желание проанализировать социальное положение в стране и достучаться до будущих депутатов было сильнее доводов вождя и коллег по работе.

Начатое дело до конца довести не получилось. Раздраженный Вольфрамович покинул темную комнатку. Журналистам он сказал историческую фразу:

— Государству сдать сперму не удалось, придется по-прежнему делать это в частном порядке.

Избирательная кампания набирала обороты. По указанию вождя Леша Берия и Саша Героин прописались на телевидении и покупали все свободное эфирное время. Они приходили на телевидение в девять утра и уходили в двенадцать вечера. Целый день следили за тем, не отказались ли какие-нибудь аграрии от положенного им платного времени. А конкуренты часто отказывались. И вообще, кроме Леши и Саши на телевидении не дежурила ни одна команда из других партий. Все общались по телефону и через факсы. А Леша и Саша курили с людьми в курилке, вечером совместно распивали с журналистами крепкие спиртные напитки, ночью на партийных машинах развозили некоторых чересчур подгулявших по домам. Консерваторов поэтому на телецентре полюбили. Вождь звонил регулярно, по пять раз в день, интересовался, не появилось ли какой новой возможности выступить. Если такая возможность появлялась, он приезжал моментально.

Семаго выступал в разных программах, детских и взрослых, коротких и длинных, платных и бесплатных. Он рассказывал истории, шутил, травил анекдоты. Впрочем, Владимир Вольфрамович не только рассказывал анекдоты, но и говорил о серьезных вещах. О том, что Россия потеряла ориентиры и никто не знает конечных целей, о том, что демократия в России не получится, ибо при демократии десяток богатых территорий не захотят кормить остальных, а остальные сами не прокормятся, потому что у них ничего нет, кроме суровой зимы и засушливого лета.

Но особо сильно он напирал на демографию, на то, что бабы прекратили рожать, а раз так, то у государства нет перспектив. «Ваши дети будут говорить по-китайски», — заявлял вождь, вызывая шок телеаудитории. От демографии и сухой статистики вождь поворачивал к теме брака и любви, а апофеозом этих рассуждений стала лекция о сексуальных отношениях. Ее Семаго прочитал в ярко-красном пиджаке. Идея о пиджаке пришла ему неожиданно в машине уже по дороге на телецентр.

— Нельзя выступать в моем сером цековском костюме, — вдруг сказал он Леше Берии, который ехал с ним вместе, — у тебя нет красного пиджака?

— Нет, — ответил Леша, — и потом, у меня размер не ваш.

— Может, у знакомых есть?

— Осталось двадцать пять минут до эфира, мы не успеем.

— Успеем-успеем. Кому же позвонить?

Леша вдруг вспомнил про приятеля, жившего, на счастье, в двух шагах от Останкино. Приятель, опять же на счастье, оказался дома, и у него был красный пиджак.

Сцена изъятия пиджака длилась секунд тридцать. Вождь ворвался в квартиру как ураган.

— Ну, давайте, — закричал он ошалевшим хозяевам, — показывайте ваши богатства.

Семаго залез в шкаф, вывалил оттуда костюмы, извлек красный пиджак, который оказался чуть-чуть великоват.

— Ничего, ходить же в нем по улице я не буду. А за столом посидеть пятнадцать минут можно, — постановил вождь, надевая пиджак. — До встречи в эфире.

Встреча в эфире началась через считаные минуты.

— Сегодня вечер пятницы. Можно было бы поговорить о большой политике или большой экономике, — обратился Семаго к зрителям. — Но мы не будем этого делать. Мы поговорим о большой любви и большом сексе. Сегодня я хочу, чтобы остались у телевизора те, для кого это имеет гораздо большее значение, чем все остальное. Это наша молодежь, студенты и подростки, солдаты, мечтающие о встрече с девушкой, заключенные, которые месяцами не видят женщин, матросы, уходящие в долгие рейсы, геологи, матери-одиночки и все те, кто по разным причинам оторван от нормальной половой жизни. Я не хочу сегодня говорить для тех, у кого с этим все нормально, тех, у кого под боком всегда партнер или партнерша. Переключитесь, пожалуйста, на другой канал. Сейчас, по-моему, идет хороший американский боевик, тридцать три убийства в минуту. Я жду…

Вождь замолк. Страна замерла. Хозяин красного пиджака налил себе стопку водки и позвонил приятелям, чтобы они срочно глядели на вождя. Те, кто успел поглядеть, больше в этот день телевизор не включали. Переваривали. Хозяин красного пиджака пришел в себя только после телефонного зуммера. На трубке был Леша Берия.

— Мы сейчас заедем. Завезем пиджак, — сказал Леша.

— Не надо пиджака, — ответил хозяин. — Это подарок… Забирайте… Для истории.

У хозяина было твердое ощущение, что он попал в историю, но вот в какую, этого он еще не понял.

Успехи вождя в телеэфире не остались незамеченными. За ним стали следить. Пока не очень пристально и пока без тревоги. Скорее с легким раздражением. Мол, нашелся клоун. Но первые проблемы уже начались.

Например, на большом заводе под Москвой начальство запретило встречу вождя с трудовым коллективом. При этом еще утром встречу администрация подтвердила, а днем, когда кортеж из пяти машин подъехал к воротам, охранник объявил, что встреча отменяется, без объяснения причин. В заводоуправлении к телефонам никто не подходил. Короче, не только не пустили, но еще и решили унизить. Окружение смотрело на вождя, готовое в любой момент взять ворота приступом.

— Может, того… свяжем этого попугая, — сказал Вова Орел, имея в виду охранника.

— Дорогой друг, почему вас всегда тянет на мелкое хулиганство? — ответил Семаго. — Неужели за годы работы в партии нельзя перейти к хулиганству крупному? Наши действия должны быть точны и неожиданны. Здесь есть поблизости овощной магазин?

— Наверное, есть. Это же нормальный поселок, — пожал плечами Вова. — А зачем нам овощной?

— Нам не нужны овощи, нам нужны ящики, дорогой товарищ. Из ящиков мы соорудим трибуну для митинга. Езжайте, обрадуйте местных продавщиц мелкими чаевыми.

Трибуну соорудили за пятнадцать минут. Вова Сокол, в неизменно белом костюме, увешанный золотыми цепями, поблескивая бриллиантами на мизинце, оказался быстрым и ловким строителем. А на девушек из магазина он вообще произвел неизгладимое впечатление. За ящики даже не потребовали денег. Все прошло на улыбках и шуточках.

Вождь забрался на трибуну вовремя. Как раз закончилась смена. Толпа вышла за заводские ворота.

— Вы меня знаете, — начал вождь. — Я — лидер Консервативной партии Семаго Владимир Вольфрамович.

— Знаем, — кричали из толпы. Но кричали как-то вяло и настороженно.

— Вы спросите у меня, что я сумел сделать в политике? — кричал вождь. — Спросите у меня, что я сумел сделать в политике, и я вам отвечу.

— Действительно, что ты там делаешь? — заорали из толпы.

— Отвечаю. Я ни х… не успел сделать