не заканчивает то, что собирался сказать, и вместо этого распахивает дверь. Мне приходится зажмуриться от внезапного яркого света, который прятался за тяжелой дубовой дверью, и я стараюсь побороть неловкость, которая охватила нас после столкновения в коридоре, а потом Фредди снова смотрит на меня и понимает, что цвет моего лица – это цвет его мундира.

Он делает шаг в сторону, и я наконец вижу перед собой комнату. Определенно, мы с ним ушли очень далеко – лет на семьдесят назад, говоря точнее. Кожаные диваны отодвинуты к стенке, и маленькие, когда-то ярко-красные, но теперь потускневшие заплатки на подлокотниках и подушках намекают на годы эксплуатации. Вся комната полна мебели из красного дерева, аккуратно накрытый длинный обеденный стол тоже отодвинут в конец комнаты, со всеми хрустальными бокалами и блестящими нетронутыми приборами, и у каждого места стоит по стулу из темного дерева. Люстра в стиле регентства закрывает собой высокий потолок, свет, преломленный в свисающих хрустальных призмах, падает на резные карнизы и отбрасывает маленькие радуги по комнате, словно на небесах моей мечты. Я почти готова спросить Фредди, не умерла ли я и не оказалась ли в какой-то призрачной жизни после жизни.

В центре комнаты расположился ревущий камин, и, хотя деревянная каминная полка вся облуплена и в пятнах, она все еще украшена по бокам потрясающими серебряными подсвечниками. Над камином висит картина в золотой раме, изображающая герцога Веллингтонского, размахивающего мечом и в увешанном наградами военном мундире. Он смотрит не на комнату, а, наоборот, куда-то в сторону, словно в этом месте его ребята свободны от его сурового надзора.

Фредди мрачен. Контуры его лица обозначились еще острее. Его длинный прямой нос, высокие скулы и квадратный подбородок словно высечены из камня. Темные ресницы замерли, как по команде «Смирно!», а тренированные глаза не мигая оглядывают комнату. Его товарищи передвигаются в разной степени раздетости, и я догадываюсь по тихому гудению, наполняющему помещение, что они только что вернулись с Церемонии ключей, а также из патрулей, охраняющих Тауэр. Их медвежьи шапки и белые ремни валяются на диване. Два джентльмена на другом конце комнаты, один блондин, другой брюнет, слишком увлечены разговором, чтобы меня заметить. Блондин играючи хлопает брюнета по груди и начинает расстегивать китель. Оба совершенно синхронно ерошат ладонью влажные и примятые шапкой волосы. Образ безупречного солдата рушится, и статные фасады «неприступных» гвардейцев улетучиваются.

– Их не должно было тут быть. – Голос Фредди возвращает меня в реальность, и я перестаю таращиться на солдат. Слова звучат напряженно и строго, когда он цедит их сквозь зубы. Мое радостное волнение угасло, осталось в милях пройденного коридора, и нас охватила неловкость.

– Ничего страшного, я загляну в другой… – Я осекаюсь, потому что надо мной возникает еще один парень.

– Гилфорд, ты так и будешь один общаться с красивой девушкой или все-таки нас познакомишь? – Один из гвардейцев, уже снявший мундир, в простой футболке с изображением каких-то музыкантов и спортивных шортах, одной рукой обнимает Фредди за плечи и несильно встряхивает, напрягая свой загорелый бицепс, который украшают черные племенные татуировки.

Он говорит с чуть заметным акцентом и озаряет меня своей жемчужной улыбкой.

– А, да, конечно… Виноват! Мэгги, это младший капрал Мо Ломани.

Косясь на Фредди, я протягиваю гвардцейцу руку, всю в мелких веснушках.

– Рад познакомиться, Мэгги.

Он нежно целует кончики моих пальцев, и я пытаюсь свободной рукой прикрыть щеки, на которых немедленно выступил румянец.

– Хотя… обычно я стараюсь узнать имя девушки до того, как увижу ее белье.

Он подмигивает, и теперь скрывать смущение уже бесполезно – даже руки у меня пунцовые.

Фредди кладет руку ему на грудь и отодвигает от меня.

– Мэгги – дочь бифитера, Мо. Она выше по званию и тебя, и меня, так что лучше бы тебе так с ней и обращаться. И не позволяй себе лишнего, понял меня? Последнее, что тебе нужно, – это чтобы до тебя докопался очередной старший сержант, потому что твое «обаяние» снова обернулось неприятностями.

– Прошу прощения, мэм. – Мо быстро встает передо мной по стойке смирно. Несмотря на то что Фредди ниже его по званию, видно, что командует тут он.

– Пожалуйста, я здесь не как дочь бифитера, а просто как старая добрая Мэгги.

Мо прыскает и приобнимает меня за плечи. Он наклоняется ко мне, так что его дыхание щекочет мне ухо, и шепчет:

– Понимаешь, почему некоторые парни прозвали его Спартанцем? – Я смотрю на Фредди, но по выражению его лица опять ничего не понятно. Вот уж действительно Спартанец.

Я улыбаюсь Мо и осматриваю комнату; мое смущение проходит, когда я понимаю, что неожиданная встреча с гвардейцами – не такое уж плохое дополнение к вечеру, особенно учитывая тот факт, что Фредди примерно так же разговорчив, как на посту, когда охраняет королевские драгоценности.

– И это место было здесь всегда? – Мой внутренний ботаник берет верх, и я чуть не прыгаю от возбуждения. – Ух ты, это что – настоящее? – Я показываю на ружье, висящее на одной из стен.

– Весь блок Ватерлоо был построен для солдат из гарнизона Веллингтона, базирующихся здесь. – Фредди, кажется, выдыхает, заметив мой энтузиазм. – Почти все пабы в Тауэре тогда закрыли и ввели строгий комендантский час, так что ребята утроили себе здесь что-то вроде маленького подпольного клуба. Если я не ошибаюсь, здесь ничего особо не изменилось с девятнадцатого века. – Фанат истории во мне только что получил оргазм. – И да, оно настоящее. – Он мягко останавливает меня, когда я тянусь к полированному стволу. Его пальцы без труда перехватывают мою руку, но он делает это так нежно, что мою кожу моментально начинает покалывать от его прикосновения. Я быстро освобождаюсь, чтобы он не заметил этого и нас не сковала очередная неловкость.

На его лице на мгновение появляется выражение, которое я не успеваю разгадать, поскольку Фредди моментально отворачивается от меня. Беззлобный смешок Мо напоминает мне о его присутствии, и я снова обращаюсь к нему:

– Это потрясающее место! Вам придется выгонять меня отсюда под утро.

Я сразу представляю себе, как гвардейцы столетиями собирались здесь, вдали от начальственных глаз, как мы сейчас. Пожалуй, теперь я не отказалась бы от сигары и стакана виски.

Я обращаю внимание на трех парней в углу. Кители расстегнуты; они сидят над футлярами с разными музыкальными инструментами. Одному из них на вид не больше семнадцати, но его тощая фигура возвышается надо всеми в комнате. Щеки у него в прыщах, а светлые волосы сбриты под очень короткий ежик. Он достает