работать против кораблей противника Катя могла только из открытой кабины, а это резко ограничивало радиус применения ее силы. С тяжелого бомбера, способного без промежуточной посадки дотянуть до Африки или Америки, она кидать свои «громы и молнии» не может, и значит, ей нужен был самолет, сочетающий в себе характеристики «Ортодокса» и дальнего морского разведчика. То есть, ей нужен был «носитель», имеющий приемлемую скорость и маневренность, сопоставимые с таковыми у истребителей и легких пикировщиков, и впечатляющую дальность, позволявшую использовать его над просторами Атлантики и на других ТВД, сходных по площади с Атлантическим. Над Индийским и Тихим океанами и над ледовитыми морями, то есть, везде, где ходят тяжелые эскадры и попадаются линкоры и авианосцы.

В результате взяли не пошедший в серию экспериментальный палубный пикирующий бомбардировщик-торпедоносец. Машина была первоклассная, но слишком дорогая, однако для «национальной героини» ничего не жалко, тем более что Лунь мог летать и с береговых аэродромов, и с авианосцев, имел большую дальность и довольно высокую скорость. В общем, идеальная машина для военно-морского мага. Катя не возражала, и как только машину перегнали с завода на аэродром Бычье Поле в Кронштадте, начала вылетать на нем на испытания и «стрельбы». Кабину стрелка переоборудовали под ее нужды: вращающееся кресло, легко сдвигаемый фонарь, нормальное переговорное устройство и рация, чтобы не переговариваться с начальством через пилота, комфорт и крупнокалиберная спарка на всякий случай.

* * *

В начале января их, имея в виду самолет, экипаж и механиков с оружейниками, перевели, наконец, на борт корабля. «Сигрлами»[6] оказался тяжелым ударным авианосцем водоизмещением чуть больше шестидесяти тысяч тонн и с авиагруппой, сопоставимой по размерам с целой дивизией. 103 истребителя, бомбардировщика, разведчика и спасателя. В общем, плавучий остров, с которого Катя начала летать с середины февраля.

В начале это было необычно и ново, но вскоре превратилось в рутину. Они летали много, но боестолкновения происходили значительно реже. Пару раз ей пришлось пускать в ход магию, чтобы отбиться от датских истребителей, и на борту их машины появилось еще две звездочки. Потом как-то ей удалось грохнуть английскую подлодку, но следующим с перерывом почти в месяц стал голландский транспорт. Первое серьезное сражение произошло только в апреле, когда их авиагруппа перехватила на переходе эскадру вражеских крейсеров, идущих в сопровождении двух эскортных авианосцев. Тогда ей пришлось одновременно вести бой с палубными истребителями противника и пытаться попасть хотя бы в один из тяжелых кораблей, но не судьба. За все сражение, а это два вылета, ей удалось сбить всего лишь один вражеский истребитель, а корабли противника ушли невредимыми. Однако в мае-июне ей повезло больше, и она взорвала тяжелый крейсер и эсминец. В июле ее жертвами стали два транспорта и датская военно-морская база в Фредериксхавне. Там Катя зажгла здания морского завода. И на этом летняя компания для нее закончилась, потому что в августе «Сигрлами» встал на ремонт в доках Ижоры[7]. В поход вышли только в сентябре и почти сразу поучаствовали в очередном сражении в Северной Атлантике, в котором авианосец серьезно пострадал от прямого попадания авиабомб. На счастье Кати, удар по полетной палубе случился тогда, когда ее самолет уже спустили в трюм, а сама она как раз поднималась на жилую палубу. Подгадили англичане, отменив за невозможностью второй боевой вылет и качественно испортив ей настроение. А ведь в первом вылете, из которого она только что вернулась, Катя успела взорвать английский тяжелый крейсер, и это грело ее черную душу матерого диверсанта и душегуба. Второго вылета, понятное дело, уже не состоялось, и «Сигрлами» в сопровождении двух крейсеров и трех эсминцев потащился на ремонт в Тромсё. Впрочем, там Катя оставалась всего два дня, и, получив отпуск, вылетела в Новгород. Здесь на нее пролился очередной золотой дождь. Медали «Знака Мужества» II и III степени украсили ее мундир вместе с золотым значком Боевого Мага вне категорий. Без ранга, без цифр. Просто золотой щит с двумя мечами и прапором. Маг высшей категории, внеранговый маг, то есть, кто-то круче крутых яиц и гор, и это в свою очередь означало внеочередное производство. Так что на третий день своего пребывания в Новгороде Катя посетила торжественное собрание начсостава в Адмиралтействе и там в торжественной обстановке получила погоны капитана 1-го ранга.

«Ну вот я и сравнялась в звании с муженьком!» — не без гордости подумала она, спускаясь со сцены в зал.

Впрочем, вскоре ее супруг получил звание генерал-майора и снова ушел в отрыв. Но зато по случаю производства и награждения приехал в столицу, и они трижды демонстративно появились вместе на публике. Один раз, когда его награждали очередным орденом, и затем при посещении оперы и на приеме у Первого Боярина Адмиралтейства. Однако надолго задерживаться в столице начальник штаба 3-й ударной армии Юго-Западного Фронта не стал и уже вскоре убыл в действующую армию, и Катя снова осталась в особняке Гертнитов одна. Тогда, собственно, все и произошло. От скуки она решила разобраться с тем добром или, возможно, мусором, который был свален на огромном чердаке под высокой вальмовой крышей[8].

Гертниты — род старый, мало ли что могло у них заваляться «по сусекам»: на чердаке, в подвалах и в нежилых комнатах флигеля. Вот Катя и решила покопаться в старье, чтобы развеяться и удовлетворить свое немереное любопытство. Впрочем, как и ожидалось, основную массу вещей из тех, которые и не нужны, вроде бы, и выбросить жалко, составлял антиквариат средней руки. Посуда и куверты иных эпох, — не те, разумеется, которые представляли собой особую ценность, — книги и журналы, пачки газет, одежда и обувь, предметы быта и личные вещи многих поколений Гертнитов, живших в этом особняке. Для людей среднего достатка какие-нибудь каминные часы венецианской работы или письменный прибор, — пресс-папье, подставка для ручек, чернильница и стакан для карандашей, — вырезанный из уральского малахита, наверняка представляли невероятную ценность. Однако для княжеской семьи, ведущей свой род от едва ли не мифического конунга Руссланда, это были вещи второго или даже третьего сорта. Часы были изготовлены всего лишь в конце XIX века и ничем особенным не отличались, ни отделкой, ни именем создавшего их мастера. Просто хорошая качественная вещь, тогда как те каминные часы, которые находились в рабочем кабинете ее супруга, были изготовлены еще в XVII веке знаменитым часовых дел мастером из Богемии. И так все. Если столовые приборы, то, разумеется, серебро и даже, возможно, эмаль, но без герба и вензелей и, естественно, местной новгородской работы.

Судя по первым разысканиям,