иметь. К примеру, если у вас есть генератор, неплохо, но тысяча зажигалок – лучше. Генератор привлечет внимание, если возникнут проблемы, а тысяча карманных зажигалок компактны, дешевы, и их можно на что-то обменять.

«Погоди, а ты когда начала курить?» – спрашивает Бен, обнаружив в ящике тысячу зажигалок.

Пока его не было, что-то произошло. Он произвел подсчеты, все просчитал, и теперь над его столом висит цитата из Эпиктета:

Ты – не безразличный наблюдатель. Борись.

* * *

В фильмах-катастрофах главный герой всегда говорит: «Верь мне», а тот, кому суждено умереть, отвечает: «У меня есть выбор?» И герой говорит: «Нет».

* * *

Веду Илая на детскую площадку. Прохожий идет мимо, уткнувшись в телефон, смахивает вправо, смахивает влево. Здания омыты светом. В воздухе витают сладостные ароматы. Солнечный свет потускнел, но не совсем погас.

Я передумала. Пусть заводит ребенка.

Он будет маленький, с кошачьими глазами.

И никогда не узнает вкус мяса.

Вопрос: В чем разница между катастрофой и чрезвычайным положением?

Ответ: Катастрофой называют внезапное событие, приносящее великий ущерб и потерю. Чрезвычайное положение – ситуация, при которой невозможна нормальная жизнь и необходимо принять немедленные меры для предотвращения катастрофы.

А если мы отправимся на прогулку, выйдем на улицы?

Это невозможно.

Почти невозможно.

* * *

Шри Рамакришна сказал: «Не стремись к просветлению, если не ищешь его, как человек с горящими волосами ищет пруд».

* * *

Иногда накатывают воспоминания, каким все было раньше, каким был свет, проникавший сквозь эти окна. На свету кружились пылинки. Если долго смотреть на свет, можно было их увидеть.

Унитарианцы никогда не молятся, стоя на коленях. А я хочу помолиться именно так. Дома опускаюсь на колени у кровати. Произношу самую старую и эффективную молитву: Смилуйся, Боже.

* * *

Иду в церковь с мамой. Неумело молю Господа дать мне силы и смирение. В окна льется солнечный свет. Вот они, эти пылинки, о которых я говорила. Скоро настанет пора пожать руки тем, кто рядом со мной, поговорить с ними. Но я не знаю, что у них на сердце. Один из вас меня предаст, думаю я. Но мама так счастлива, что я с ней пошла. Сидит рядом, совсем близко. Священник вещает о зримом и незримом мирах, но не объясняет, как отличить один от другого. Белый старик на соседнем ряду первым протягивает мне руку.

Мир вам.

И вам.

* * *

Звонит Сильвия. Терпеливо выслушивает мой рассказ о мистиках. Она теперь живет там, где безграничный небосвод, это придает терпения.

В разных культурах существует идея завесы между мирами. Что будет, если ее пересечь? (Добро пожаловать, скажут папоротники. Мы вас ждали.)

«Разумеется, конец света все еще неминуем», – говорит Сильвия, вешает трубку и идет поливать огород.

* * *

Если вам кажется, что вы заблудились, верьте указанному на карте. Не убеждайте себя, что то был пруд, а не озеро, что река на самом деле текла не на запад, а на восток. Помечайте тропу. Можно сделать отметки на деревьях.

Только бумажные бюллетени, только бумажные бюллетени, твердили все, но я вытягиваю из автомата последнюю карточку. Мы толпимся у входа в здание. Смелее, вперед, подбадриваю себя я.

Да? Следующий!

Что…

Какой у вас вопрос?

Говорят, заблудившиеся впадают в транс и могут не заметить поисковый отряд, что проходит мимо. Может, я вас видела. Может, вы прошли мимо меня на моей улице. Как я узнала, что это были вы? Вы сказали бы: верь мне.

* * *

Иду домой. Ветер разметал газеты по тротуару. На крыльце спит бездомный; подходит второй и сворачивается калачиком у его ног.

Паломник спросил у монахов с горы Афон: а чем вы весь день занимаетесь? «Мы умерли и теперь любим все вокруг», – ответили они.

* * *

Мы так и не поняли, прежняя это мышь или новая. В этом главный недостаток гуманной мышеловки, говорит сестра Бена. Некоторые помечают мышей краской. Так их не спутаешь. Но они еще до такого не дошли. Мы присматриваем за их домом, пока они в отъезде. Бен берет мышей на себя. Мышеловка захлопывается, а потом он их отпускает. Уже третью ночь подряд. Слышим, как мышь трепыхается в мышеловке. Бен поднимается, надевает обувь, позволяет себе недовольный вздох. Я крепче укутываюсь одеялом, а он кладет мышеловку на пассажирское сиденье и отъезжает на милю от дома по грунтовой дороге на большое поле. Ему неловко. Как-никак, он едет в машине со своей пленницей. Дорогу освещает лунный свет. Никто не издает ни звука.

По ночам скрипят половицы. Генри наверху ходит взад-вперед. Пытается довести себя до изнеможения, а может, не себя, а Айрис. Ну и ладно, главное, чтобы никто не плакал. Недавно он получил значок: полгода без наркотиков. Он и раньше получал такие значки, но этот повсюду носит с собой в бумажнике. А раньше отдавал их Илаю, чтобы тот играл в магазин.

Стоматолог прописал мне такую штуку, чтобы я не скрипела зубами во сне. Думаю надеть ее сейчас, потом решаю не надевать. Муж под одеялом, читает книгу о древней войне. Выключает свет, поправляет одеяла, чтобы мы не замерзли. Собака тихо дергает лапками во сне. Наверно, ей снится, что она бежит, гонится за каким-нибудь