Джош чувствовал ее дыхание на своей шее. Он обернулся и обнаружил, что их лица ближе друг к другу, чем он ожидал. У Клары на губах была помада или блеск, они были розовее, чем обычно. Он поймал себя на том, что смотрит на них и воображает, как они скользят по его…

– У меня что-то на носу? – Она потерла нос. – Если да, ты скажи.

– Расслабься. Нос у тебя девственно чистый. – Джош перевел взгляд на статью.

– Ты что-то там нашел? Судя по тому, что я узнала в офисе, Тони – хороший юрист с солидным послужным списком, но в заголовках ее имя встречается редко.

– Мне нужны очки.

Мгновение спустя Джош вернулся из своей комнаты уже в очках. – Итак. Посмотри на это. – Он провел пальцем по строчке. – Тони Гренджер не упомянула Black Hat, она посвятила им целый документ.

Клара потянулась за документом, и толстовка, которая была на ней, съехала с плеча.

– Где ты взяла эту толстовку? – Джош знал, что она не училась в Беркли[26].

– А… – Клара поправила съехавший воротник. – Это Эверетта. Мои все в стирке.

Джош стиснул зубы. Опять Эверетт! Ему было удобнее забыть о ее давней любви.

– Похоже, это ходатайство она писала, когда была помощником окружного прокурора. – Она пролистала пару страниц. – А что такое Big Porn?

– Это как Big Tobacco[27]. Black Hat – крупнейший мировой дистрибьютор порнографии. Им принадлежат три из пяти самых крупных стриминговых сайтов, куча киностудий и, возможно, еще много всего, о чем я даже не знаю. Они невероятно влиятельны.

Зрачки Клары расширились, когда она принялась изучать содержимое документа.

– Похоже, они полностью подмяли под себя порноиндустрию за несколько лет. Тони утверждает, что их сквозная модель создания контента вызвала опасный дисбаланс в отрасли, а платить за это приходится их работникам. Ты знаешь этих людей?

– Конечно. Все же знают Black Hat. Их сложно не знать. Конечно, я не общаюсь с корпорацией напрямую, все дела ведет Бенни, но их холдинговая компания контролирует студию, с которой заключен мой эксклюзивный контракт. За последнюю пару месяцев они несколько раз приглашали меня на встречу, но я лучше отгрызу себе руку, чем буду слушать, как бизнесмены говорят о сотрудничестве.

– Тут все серьезно. – Клара скользнула пальцем по новому абзацу. – Она пишет про незаконные увольнения, небезопасные условия труда, сексуальные домогательства. Это место просто кошмар. Гренджер могла надавить на них, когда стала окружным прокурором. Почему она не возбудила ни одного дела по факту всех этих нарушений?

– Могу предположить, что не нашлось свидетелей. – Джошу захотелось пива. – Условия моего контракта, конечно, нечестные, но мы, порноактеры еще счастливчики. У меня есть агент, и, возможно, я дорого стою на рынке. Но режиссеры, команда, люди, вывозящие мусорные баки, – они не могут рисковать работой, чтобы уничтожить такую мощную и влиятельную корпорацию.

– Но надо же что-то предпринять. Не могу поверить, что пресса молчит об этом.

– Ты серьезно в шоке от того, что в Голливуде не протестуют против плохих условий труда в порноиндустрии? Да всем плевать.

– Ну, кому-то нет. Тони, например.

Джош усмехнулся.

– Тони написала это пять лет назад, а потом пошла по стопам тех многих политиков до нее, которые сделали карьеру на демонизации секс-работников. Что она изменила с тех пор?

Повисло тяжелое молчание. Клара отложила бумаги и поправила стопки. Джош понизил голос:

– Я не хочу рушить твою веру в справедливость, но правительство и порноиндустрия предпочитают существовать в параллельных вселенных.

– Тони не такая. Я выросла в семье политиков и юристов, но никогда не видела, чтобы кто-нибудь из них выступал с такой же непоколебимой преданностью гражданскому обществу, как она. Ей действительно не все равно.

Лицо Джоша скривилось.

– Ты думаешь, что она и вправду такая, потому что даже не представляешь, каково это – жить в реальном мире. Ты провела всю свою жизнь в престижных учебных заведениях. Бьюсь об заклад, ты плохо разбираешься в стирке, потому что всегда был кто-то на зарплате, кто делал это за тебя. Но не обо всех так хорошо заботились. Не всем так легко найти работу, как тебе.

Клара сидела, прижав к груди подушку, и не смела посмотреть на него.

– Мне жаль.

Джош смягчился. Их беседа вызвала столько болезненных воспоминаний! Но это не оправдывало его резкость.

– Клара, мне не следовало так говорить…

– Нет, ты прав. – Она посмотрела ему в лицо своими большими оленьими глазами. – Я родилась в рубашке и всегда это знала. Это мой первый побег в реальный мир, и мне сложно. Я не знаю, каково это – делать то, что ты делаешь. – Она нахмурилась. – Или как стирать разные ткани. Признаюсь, у меня каша в голове.

Джош проигнорировал то, как его живот сжался от ее откровенного признания.

– Мы оба здесь на скользком пути. Можешь меня простить?

Взгляд Клары задержался на его губах, и он почувствовал, что дышит тяжелее.

– Если я скажу да, мы сможем посмотреть «Скорость»?

Нет, ему точно нужно найти способ обуздать свое влечение к ней. И уж точно не стоит на ней срываться из-за его собственных неудач.

– Хорошо, давай посмотрим «Скорость», – согласился Джош.

Люди по-разному преодолевают стресс: кто-то ест мороженое, кто-то принимает горячую ванну. Клара, когда ей требовалось утешение, включала боевик.

Несмотря на извинения Джоша, в воздухе висела неловкость. И она прекрасно понимала, сколько всего осталось невысказанным. Всю свою жизнь она ходила на цыпочках по дому, в котором людям было что сказать, но они никогда не осмеливались на это.

– Думал, что кинокритики с ученой степенью предпочитают черно-белые старые фильмы и зарубежное кино с субтитрами.

Джош смотрел на нее со своего края дивана, пока начальные титры «Скорости» ползли по плоскому экрану телевизора.

– Я не такая интеллектуалка, как ты думаешь, – сказала Клара, разрезая лазанью на аккуратные кусочки на один укус. Последняя сцена между ними убедила ее, что Джош видел в ней только избалованную соседку. Ей даже не требовалось закрываться от него, мир уже создал преграды между ними на всю оставшуюся жизнь.

Тем не менее он уделял Кларе много внимания. Возможно, из-за того, что почти не работал и ему больше нечего было делать. Или, может, потому что его забавляли ее странности. Если бы это был кто-то другой, а не Джош, она бы испугалась столь пристального внимания.