Но, конечно, никакого газа тут не было. Просто сам по себегорящий огонь. И над ним котел, черный, закопченный, с иззубренными краями.Виктору стало даже немного не по себе — зазубрины на краях очень уж напоминалиследы зубов. Прямо на глаза попался очень неплохо сохранившийся рельефныйотпечаток человеческой челюсти. В натуральную величину. Верхней, с косыми, неисправленными в детстве резцами.

Виктор приподнял тяжеленную полку (каменная она, что ли?), икоротышка выбрался на волю.

— Спасибо, — кажется, это было сказано довольно-такиискренно. — А ты не из слабаков. Угощать, как у вас принято, мне тебя нечем,так что не обессудь. Все в дело пошло.

— А что за дело? — как бы между прочим полюбопытствовалВиктор. Котел висел над огнем без всяких подпорок, запашок оттуда шелотвратительный, и помыслить об угощении сил не было.

— Да так… — ответствовал коротышка без видимой охоты.Почесал затылок. Покашлял. Снова почесал затылок.

И в это время в громадном сундуке, единственном сундуке вовсем доме, что-то мерзко заскреблось и зашебуршилось. «Крыса, что ли?» —подумал Виктор.

Коротышка скривился, как от сильной зубной боли. Бросился ксундуку. Рывком распахнул крышку. Запустил туда руку по самое плечо, ойкнул имиг спустя выпрямился.

Виктор окаменел.

В кулаке у коротышки дергался, суча тонкими ручками иножками, крошечный человечек, размером чуть больше перочинного ножа. В нелепойкоричневой шляпе с полями, красной рубашке и коричневых же штанах. Лицо у негобыло словно выгоревшее, все в струпьях и шрамах. А на правой руке — что-товроде перчатки с пятью длинными (по его мерке, конечно) остриями, что-то вродемонтерских «кошек».

— Извини, — промямлил коротышка. Размахнулся и швырнулпищащее создание прямо в котел.

Всплеск, раскаленная жижа полетела прямо в лицо Виктору; онвскинул руку, загораживаясь… и в тот же миг проснулся.

Тишина. Все спокойно. Он в комнате отеля, или постоялогодвора, или гостиницы — тут и не поймешь, как чего называть. Еще темно, как нистранно. На соседней кровати еле слышно посапывает Тэль. Все в порядке. Всехорошо.

Только сердце бухает и ладони взмокли. Даже сейчас, вопрекиобыкновению, сон не стал казаться нескладным. Нелепый, нереальный мир — но ондо сих пор оставался столь же убедительным, как, например, эта гостиница.

Да, не помог Радин коктейль. Каких уж тут «Приятных снов!»

Попав из мира в мир, увидев существ, которым место всказках, убив… после этого на иные сны трудно претендовать. Только на мордобойс тупым уродом, который варит в котле миниатюрного Фредди Крюгера…

Виктор повертелся немного в постели, стараясь найти позупонеудобнее. Не хотелось снова засыпать после такого кошмара.

Но сон все же пришел — видимо, он слишком устал. Не было внем никаких сновидений, ни приятных, ни страшных.

И то хорошо.

* * *

До того, как соберется совет, оставалось совсем немноговремени. Ритор сидел у себя, на третьем этаже школы, в скудно обставленнойпросторной комнате — узкая жесткая кровать в углу, умывальник, небольшой шкаф —вот и все «для жизни». Остальное пространство занимали книги на тянущихся вдольстен и поднимающихся под самый потолок полках да громадный письменный стол.

Дверь только что закрылась за матерью Таниэля.

Ритор с усилием, нажимая, провел ладонью от лба вниз полицу. Что он мог сказать этой несчастной? Что ответить на горячечный бред ееобвинений? Ровным счетом ничего.

И он не отвечал. Хорошо, что не пришел брат. Значит — необвинял. Значит — простил. Или — боялся дать волю своему гневу? Лучше недумать…

Сейчас соберется совет. Проголосовать за войну. Выставитьголову Торна насажанной на кол — для всеобщего обозрения. Стереть с лица землисаму память о клане Воды. Они сильны? Ничего, наше дело правое, враг будетразбит, победа будет за нами!

Переубедить их невозможно. Даже самых лучших. Значит, ищиспособ повернуть их гнев. На Убийцу Дракона. А потом будем думать, как сделатьвойну «странной»… до того момента, как из душной, парящей мглы южного моря невынырнет орлиноголовый флот Прирожденных.

Что ж, в таком деле маленькая ложь позволительна. «Мне надосберечь клан Воды для отпора врагу, — думал Ритор. — Торн может… гм… внезапноисчезнуть. А потом уже придет время Дракона.» Он невольно вздрогнул.

Невдалеке звякнул колокольчик. Очень тихо — но услужливыйпорыв ветерка позаботился донести звук. Ритор решительно поднялся.

Совет начинается.

Он вышел из комнаты, не позаботившись запереть дверь — никтоне дерзнет проникнуть к нему. Двинулся по широкой галерее, соединяющей всепомещения школы. Конечно, никаких занятий сегодня не предвиделось, но все жеученики не разошлись. Близко к главной зале, где состоится совет, они неподходили, не рискуя наткнуться на суровую отповедь, а то и оплеуху, нанесеннуюневидимой воздушной рукой — маги сейчас были скоры на расправу. И все же и водворе болтались мальчишки, едва умеющие чувствовать воздух, вроде бы играя, нонет-нет да и посматривающие на купол главной залы. А в комнатах для занятий соткрытыми раз и навсегда окнами, просторных и пронизанных ветром, сиделиученики постарше… якобы погруженные в чтение книг. Ближе к зале Ритору попалсяодин из самых талантливых выпускников школы, вот-вот готовящийся пройтииспытание и получить плащ Воздушного, с поразительным усердием оттирающий и безтого чистый пол. Аура у мальчика была почти непроницаемая… но только не дляРитора. Несмотря на всю серьезность предстоящего, маг улыбнулся.

Что ж, пусть. Так было и будет всегда — ученики,переоценивая свои силы, пытаются подглядеть и подслушать. И он был таким.Пусть. Если вдруг у паренька получится — значит, он настолько силен, что ужевправе знать решения магов.

— Странное дело, — добродушно бросил Ритор, — раньше я невидал с тряпкой в руках учеников старше десяти лет…

Юноша поднял на него наивные — чересчур наивные — глаза.Невинно заявил:

— Мне показалось, что нехорошо все время отряжать на уборкумладших.

— Какая мудрая мысль, — кивнул Ритор. — Разрешаю тебезаниматься уборкой каждый день, до самого испытания.

Паренек тоскливо уставился на тряпку, а маг прошел дальше.

Защиту уже поставили, причем такую, что Ритор даже не сталее усиливать. Круглый зал, где собралось почти три десятка человек, был окруженпо самым стенам коконом ветров. Ничего лишнего — только легкие плетеные креслада такой же плетеный стол в центре, с парой старых книг, на случай, есликому-то изменит память и придется рыться в древних наставлениях, в бесполезной,но чтимой мудрости столетий. Воздух в зале был неприятно сух, но, учитывая всеобстоятельства, это было необходимо. Разумеется, не было никакого огня — да и какаянужда в нем, купол был раскрыт, и помещение заливал солнечный свет. Конечно же,чистота царила стерильная, ни одной пылинки, ни одной крошки земли на полу.