— Дез Эссаром? — повторила девушка, как бы поделив это имяна две части. — Что ж, я согласна! Корсары так корсары, только б отец поскореевернулся! По рукам, мсье!

Она сняла перчатку и протянула арматору свою руку — слишкомбольшую, не особенно белую и нисколько не округлую, то есть совсем несовпадающую с каноном женской красоты. Лефевр не пожал её, а склонился ипочтительно чмокнул губами воздух над пальцами мадемуазель де Дорн.

— Отрадно видеть столь трогательную дочернюю привязанность.Я тронут до слёз. Однако, сударыня, как вы понимаете, одно дело — завернуть вСале по дороге, сделав небольшой крюк, и совсем другое — снаряжать специальнуюэкспедицию. Я имею в виду расходы.

— В какую сумму они выльются? — деловито спросила она.

— Минуточку… Сейчас прикинем.

Почтенный арматор сел на место, положил перед собой абакуси, щёлкая шариками из слоновой кости, принялся за подсчёты.

— Во-первых, жалованье экипажу с доплатой за военное время иплаванье в опасных водах… Допустим, испанцы нам союзники, а у султанаМулай-Исмаила с нашим великим монархом мир и согласие, но эти пронырливыеангличане кишат во всех морях, прошу прощения, будто вши в лохмотьях. Итак,сорок матросов в среднем по 70 ливров в месяц… Кладём три месяца: покуда туда,покуда обратно, да переговоры — у мавров ничего быстро не делается… М-м-м,офицеры и капитан… Теперь припасы. Люди у меня не балованы разносолами, но пополсотни монет на каждого потратить придётся… Итого расходы на содержаниекоманды… Ага, с этим всё.

Он записал цифру на бумажке, застенчиво прикрывшись ладонью.

— Идём дальше. Страховка.

— Что?

— Как, вы не слышали об этом чудесном изобретении, котороевсем так выгодно? Вы платите страховой компании некий взнос, и больше ни о чёмне беспокоитесь. Если ваш корабль пропал — утонул, захвачен пиратами, пропалбесследно, — компания возмещает вам ущерб. Естественно, взнос зависит отдальности плавания и рискованности предприятия. В мирное время за путешествие вСредиземноморье берут всего 3 % стоимости судна и товара, ибо французов маврыне трогают, а больше там опасаться некого. Но сейчас ставки, увы, поднялись вдесять раз. «Л’Ирондель» стоит 25000, следовательно… — Он поколдовал надсчётами ещё немного и подвёл итог. — В общем и целом вам придётся раскошелитьсяна 21358 ливров и шесть су. Не будем мелочиться, — здесь последовал широкийвзмах шитого золотом обшлага, — двадцать одна тысяча триста пятьдесят.

— Сколько?! — ахнула госпожа де Дорн, выхватывая у неголисток. — О боже…

— Меньше никак нельзя, — твёрдо молвил Лефевр и долго ещётолковал ей про военные трудности, алчность моряков, обязательные отчисления вказну и возмутительную дороговизну солонины.

— Мне нужно подумать, — наконец произнесла девушка упавшимголосом. — Я возвращаюсь в гостиницу…

Арматор пошёл её провожать, а я встрепенулся и тоже слетелвниз.

Судя по разговору, этот алчный кровосос и не подумаетоткупаться от Кривого Волка. Нужно было как-то предупредить её! Бедняжка,вымогатели кружили вокруг неё, будто коршуны. На свете нет тварей кровожадней иотвратительней коршунов! Однажды на острове Мадейра, когда я замечтался, любуясьсолнечными бликами на волнах, на меня напал один такой убийца… Впрочем, не хочувспоминать этот кошмар.

Слетая вниз, я уже знал, как поступлю.

Когда тяжёлая дверь скрипнула и полицейские угрожающесдвинулись плечо к плечу, я взмахнул крыльями и устремился вперёд.

Влетел в приоткрывшуюся щель и ловко опустился Летиции деДорн на плечо. Она ещё не успела переступить порог и от неожиданности попятилась,но не завизжала, как сделала бы всякая барышня, а воскликнула по-немецки «чёртпобери!», что, согласитесь, довольно необычно для дочери тайного советника.

Стражников, однако, и она, и провожавший её арматорразглядеть успели.

— Какой красивый попугай! Это ваш? — спросил Лефевр. — А чтоделает перед моей дверью полиция?

— Именем короля откройте! — закричали с той стороны. — Ввашем доме укрывается преступница!

— Этот невежа — полицейский? — удивилась госпожа де Дорн. —Зачем же он на меня накинулся, будто пьяный мужлан?

Не обращая внимания на стук (довольно робкий), хозяинрасспросил гостью о случившемся и в двух словах объяснил ей, какими это чреватопоследствиями.

— Я вас выпущу через кухню. На счастье, стражники не знаютвашего имени. Бегите в гостиницу и спрячьтесь. Шелка уберите в багаж. Без вуалина улицу не выходите, а лучше в светлое время дня вообще сидите в номере.Полицейских я впущу, когда вы уйдёте, и скажу, что знать вас не знаю. Вы желалисовершить плавание в Новый Свет на одном из моих судов, но я вам отказал, ибопо случаю войны мы не берём пассажиров. Так это ваш попугай?

Он осторожно потрепал меня по хохолку, и я с трудомсдержался, чтобы не клюнуть его в палец. Терпеть не могу фамильярности.

— Мой.

Она погладила меня по спине, но это прикосновение не быломне неприятно. Совсем напротив.

— Красавец! Не желаете продать? Он слишком приметен, на васбудут обращать внимание, а это вам сейчас ни к чему. Я посажу молодца взолочёную клетку и научу приветствовать посетителей. Хотите 40 ливров?

— Нет. Птица не продаётся.

Когда она это сказала, что-то дрогнуло в моём сердце. Уже вовторой раз. В первый — когда Летиция де Дорн так решительно ответила: «Мой».

Её поведение объяснилось, когда мы — Лефевр, она и я у неёна плече — быстро шли тёмным коридором.

— Ты спасла меня от тюрьмы, птичка. Спасибо, — шепнула мнедевушка по-швабски и — вы не поверите — поцеловала меня!

Я чуть не свалился.

Меня никто никогда не целовал. Что и не удивительно.Лейтенант Бест, когда напивался, поил меня ромом изо рта в клюв, но это совсемне то, что девичий поцелуй, уж можете мне поверить.

Вдруг меня осенило. А, собственно, почему нет?

Кто сказал, что мой питомец обязательно должен бытьмужчиной? Допустим, мне никогда не приходило в голову приручить существопротивоположного пола — я ведь старый бирюк, морской бродяга и совсем не знаюженщин. Но эта рыжая барышня меня заинтересовала.