Белинский чуть напрягся и вспомнил то лидетектив, то ли фильм с совершенно аналогичной ситуацией. Там тоже не заплатилиработникам предвыборного штаба деньги за проделанную работу, и они всеразбежались по домам в самый горячий момент кампании, причем разбежались нетолько агитаторы, но и все сборщики информации, захватив с собой все материалыи оставив пиарщиков кандидата практически на пустом месте. Те собиралисьзапустить какую-то акцию в поддержку своего кумира, но ничего не могли сделать.Их кандидат проиграл выборы, а потом начал страшно мстить изменщикам...

«Может, тот убитый был товарищем Холмского поработе в штабе? – подумал Белинский. – Оттого его квартира такаянеобжитая, что это не квартира, а просто явка? Он туда явился, чтобыотсидеться, но тут...»

Ну да, а Холмский был наемным киллером. А всепредвыборные материалы, так необходимые пиарщикам Ломова, спрятаны в пачках с«приключенческими книгами».

Глупости!

– Послушайте, вот вы говорите, милицияприходила, да? А они кого искали, конкретно Холмского или вообще всех?

– А вы кто? Вы почему спрашиваете? –снова начал игру в вопросы и ответы охранник.

– Кто я? Ну... я – брат Холмского, –ответил Белинский, практически не соврав, ибо все мы дети отца нашегонебесного, а стало быть, в той или иной степени братья и сестры, и с трудомподавив внезапное желание задать очередной вопрос: «Кстати, а как зовут этоговашего Холмского?» Со стороны брата этот вопрос прозвучал бы как раз в тему!

– Так его и дома нету?! – ужаснулсяохранник. – Ну залегли на дно ребята, ну залегли! Ой, погодите, тут вдверь стучат. Опять милиция! Все, пока, некогда мне.

И он бросил трубку.

Веня нажал на сброс и сунул телефон в карман.Посмотрел на часы, спохватившись, побежал в подворотню ближайшего дома, где,собственно, и располагалась фирма Инны.

Открыл тяжеленную дверь, спустился поступенькам в подвал – и лицом к лицу столкнулся с женой.

– О, привет! – изумленновытаращилась она. – Чего пришел? Давай быстро говори, у нас клиентов море.

До сей минуты Веня и сам не отдавал себетолком отчета, зачем пришел на фирму к жене, но сейчас его наконец-то осенило:

– У вас книжки Сорогина есть?

Инна чуть не выронила пачку накладных, которыедержала в руках, и скривилась так, словно понюхала нашатыря:

– Есть. А тебе зачем?

– У вас книжки зачем продаются? –спросил Вениамин и невольно ухмыльнулся, поняв, что снова идет по протореннойдорожке. – Чтобы читать. Вот и я решил прочитать Сорогина.

– Будешь читать Сорогина – я с тобойразведусь, – с непримиримым выражением лица бросила Инна и побежала вглубь просторного помещения склада, окруженного по периметру стеллажами иперегороженного штабелями серых и коричневых пачек с книгами.

Езус Мария! Да что ж он такого понаписал, этотСорогин, что из-за него Инна готова сбросить узы десятилетнего супружества?!

«Нашей верной любви наступает конец,бесконечной тоски начинается пряжа...» – вспомнил Белинский печальный шлягервремен своей юности – и кинулся вдогонку спутнице жизни, сбивчиво объясняя:

– Инночка, ты что? Да погоди! Мне твойСорогин и даром не нужен, меня шеф просил книжку достать.

– Твой шеф – извращенец и садист. Такимлюдям не место в нашей медицине, – буркнула через плечо Инна, однако всеже замедлила шаг и даже соизволила обернуться: – Веник, дай слово, что самчитать эту гадость не будешь. Обещаешь? Клянешься?

– Обещаю и торжественно клянусь, –косо поднял руку над головой в пионерском салюте Вениамин Белинский,отъявленный брехун. – Не корысти ради, а токмо во исполнение волипославшего мя шефа. Инка, дай книжку, не томи, а то наверху небось уже «Курьер»разрывается!

– Ничего, не разорвется! – буркнулажена и, подойдя к ближайшему стеллажу, сняла с полки томик в черной обложке,накрест перечеркнутой белыми буквами: «Приключения людоеда Васи».

«Ага!» – мысленно воскликнул Белинский, берякнижку со смесью любопытства и отвращения.

– Спасибо, счастье всей жизнимоей! – пробормотал он, целуя жену. – Побежал я.

– Помни, ты обещал! – наставительноподняла палец Инна.

– Да разрази меня гром! – всвященном ужасе вскричал Белинский. – Я ее даже и не открою. Пока!

Он выскочил из склада, поднялся по полутемнойлестнице и первое, что сделал, оказавшись на солнышке, это распахнул книгу.

«Мяско Ады напоминало молочную поросятину ибыло так же обворожительнона вкус, как она сама – на вид. Я обглодал еетоненькие пальчики,отложил кисть, напоминающую теперь куриную лапку, в сторонуи завистливопосмотрел на Кириенко,который стучал по тарелке большоймозговойкостью, выколачивая из нее...»

Белинский захлопнул книгу и вороватоогляделся, словно кто-то из прохожих неведомым образом мог прознать, о чем ончитает.

Да нет, наверное, он чего-то не понял.Наверное, это была какая-то игра слов. Не может же быть, чтобы всерьез писалио...

Он растерянно повертел в руках черный томик –и вдруг увидел на четвертой стороне обложки небольшую фотографию. И в ту жеминуту Белинскому показалось, что угроза Инны сбылась. В самом деле – он сейчасощущал себя именно так, словно его поразило громом от неожиданности...

– Венька! – услышал он призывныйклич Валентины и увидел стоявшую неподалеку «Скорую». – У нас вызов,поехали.

Белинский забрался в кабину, все еще пребываяв состоянии некоего морально-нравственного ступора.

– Держи, вот твои пирожки. Два сяблоками. А два с курятиной. С печенкой не было, извини, – протянула пакетзаботливая Валентина.

Веня машинально поднес пирог ко рту,откусил...

«Я отложил кисть, напоминающую куриную лапку,в сторону...»

Он успел выплюнуть непрожеванный кусок вокошко. Туда же полетел пакет с остальными пирожками. Валентина что-товозмущенно закричала, но Вениамин сидел, откинувшись на спинку, судорожносглатывая, подавляя железистый привкус во рту и с трудом унимая тошноту.

А ведь тот эмчээсник дал правильный советнасчет тазика и унитазика! И Инна не зря остерегала даже открывать книжкуСорогина!

Вот сволочь, а? Да убить его мало за такуюписанину!

Правда что – мало. Потому что убить человекаможно только раз. И Веня опоздал, опоздал... Ведь Сорогин уже был убит.