– А что с ним такое?

– Да он еще совершенно теплый.

– И что?

– Девушка уверяет, что чай они с вашейподружкой не пили, а между тем я дважды заострил внимание на этой детали.

– Да ну, большое дело! – фыркнулМирослав. – Николь грела чай для себя. Но вместе с Флоранс они его непили. Странно, конечно, что чайник до сих пор не остыл, но...

– Посмотрите на чашку, – перебилШведов. – Вернее, на осколки. На них еще виден довольно яркий отпечатокэтой жуткой лиловой помады – такой же, как на пластыре.

– И что? Она ведь на наших глазах отпилаиз этой чашки, – начал злиться Мирослав.

– Конечно, – кивнул Шведов. –Но вся штука в том, что, когда я принес воду в этой чашке, на ней уже был следпомады. И она мгновенно это просекла. Поэтому и уронила чашку, сделав вид, чтоэто произошло нечаянно. А между тем, напоминаю, я дважды спрашивал ее, пили лиони с Николь чай...

– Да что в этом криминального? –фыркнул Мирослав. – Вы как-то все странно выворачиваете. Ну, не пили оничаю, не пили, девушка просто выпила воды на кухне – и забыла об этом. Ведь вэтой несчастной чашке не было остатков чаю, верно?!

– Не было, – не стал споритьШведов. – Чашка стояла в мойке – такая, как есть, с этим ужасным отпечаткомнакрашенных губ. А в раковине валялся пакетик с чаем. Девица выпила чай,небрежно ополоснула чашку, а пакетик поленилась выбросить в мусорное ведро.Судя по всему, эта Флоранс – ужасающая неряха. Недаром же она уселась прямо нагрязный, заваленный мусором пол!

– В каком смысле? – насторожилсяМирослав, отступая на шаг от Шведова, потому что ему почудилось, будто егоновый приятель слегка заговаривается. – Как это – села на пол? Когда?

– Непосредственно после того, как ееподельник устроил тут вот это кораблекрушение. – Шведов широким жестомобвел творившийся вокруг кошмар. – Флоранс в это время попивала на кухнечаек. Потом она пришла, села в угол и подставила свои красивые ручки, чтобы ихсвязали, и сексуальный рот – чтобы его заклеили пластырем. Но не думаю, что онадолго просидела: все было сделано незадолго до нашего появления, а этоозначает, что нас, вернее вас, выслеживали по пути из аэропорта. Так чтоФлоранс не больно-то утомилась сидеть тут в уголке.

– Да с чего вы взяли?! – вскричалМирослав.

– Да с того, что у нее юбка сзади вся вгрязи! – крикнул в ответ Шведов и похлопал себя по заднице. – Вот наэтом самом месте! Значит, она обосновалась в уголке, когда в комнате уже былаэта свалка! А также взгляните на подошвы ее босоножек! – Шведов слегкапнул носком башмака обутую в плетеную сандалию ногу Флоранс, и та брезгливопопятилась. – На них тоже осколки и грязь! Она ходила по комнате, когдатут уже был устроен весь этот шурум-бурум! Понятно? Неужели вы еще не поняли,что ее слова – вранье от начала до конца?!

Мирослав потрясенно повернулся к Флоранс,которая все это время опасливо поглядывала то на него, то на Шведова, и замер,не зная, с чего начать. Доводы Шведова звучали убедительно, однако при этомказались ему сущей фантастикой. Ну зачем этой девушке, такой красивой, такойухоженной, так хорошо одетой, (вернее, хорошо полураздетой) выдумывать какую-тонелепую историю о похищении, предварительно повалявшись на осколках разбитогофарфора?! Конечно, несуразицы в ее объяснениях есть, но это, вероятно, отпережитого потрясения.

И в это мгновение Мирослав и сам пережилнемалое потрясение, потому что Флоранс вдруг ринулась вперед, сильно оттолкнувего с пути, ловко увернулась от Шведова и, успев крикнуть на прощание:

– Рутан де мерд! Кю! Ва тан фэрфутр! – исчезла за дверью, захлопнув ее.

Ошеломленный Мирослав замер, Шведов очухалсябыстрей. Он попытался открыть захлопнувшуюся дверь, но, пока справился сзамком, грохот каблуков Флоранс по лестнице стих.

– Она сказала, что мы дерьмо, задницы, иона желает нам пойти далеко-далеко, – перевел Мирослав, предвосхитиввопрос Шведова.

– Вот это девка! – почти свосхищением протянул тот. – Соображучая какая! Вряд ли она понимаетпо-русски лучше, чем я по-французски, но по моим жестам мигом просекла, что яее заподозрил. И удрала прежде, чем мы ее прижали к стенке! Значит, я всеправильно насчет нее угадал!

– Лучше бы вы держали свои догадки присебе, – с тихой яростью проговорил Мирослав.

– Почему?! – с обидой возопилШведов. – Это же типичная аферистка, а я ее разоблачил!

– Ну и что проку от вашихразоблачений? – выкрикнул Мирослав, не в силах больше сдерживаться. –Они не помогут мне отыскать Николь!

Шведов растерянно заморгал, похоже, толькотеперь осознав, что «аферистка» Флоранс и впрямь была единственной ниточкой,которая могла бы привести их к исчезнувшей Николь. И в это мгновение зазвонилтелефон.

То есть на один вопрос он все-таки ответил:узнал хотя бы, как зовут убитого.

Вениамин лежал на раскладушке на втором этажестанции, в комнате отдыха, и тупо следил за игрой теней на стенке против окна.Во дворе росли огромные тополя, в их листьях запутался ветер, и что онвыделывал с этими листьями, как озоровал с ними! У Вени от этого зрелища уже началосьмельтешение в глазах, но он все смотрел, смотрел, смотрел... А ведь в кои-товеки выдался перерыв в трудовой деятельности. Казалось бы, спи, как спит всоседней комнате Валентина, которая не любила терять время зря. Нет – Вениаминлежит, таращится в стенку и думает, думает все о том же.