Валеске отчаянно хочется вернуть меня обратно за ограду, где со мной не может случиться ничего плохого. Я вижу это – его напряженную позу, руки, сложенные по бокам. Охранять и тащить, вот что он хочет делать.

– Я собирался начать завтра с утра пораньше. Дарси, пожалуйста, останься сегодня вечером дома.

Ну уж нет, я не позволю себе впасть в режим принцессы под его теплым крылышком. Так и совсем размякнуть недолго. Мне нельзя в одиночку находиться под одной с ним крышей.

– Не-а.

– Я пообещал всем, что буду за тобой приглядывать, – делает он еще один заход, прежде чем до него доходит, что он натворил.

Это лишь заставит меня удвоить скорость.

– Не могу, – бросаю я в ответ. – Я за себя не отвечаю.

У него отвисает челюсть, а я разворачиваюсь, и теперь ему остается лишь слушать топот моих ботинок. Даже не оглядываясь, я могу со стопроцентной уверенностью сказать, что он провожает меня взглядом, пока я не скрываюсь из виду.

Он всегда так делает.

Том выводит «ДЖЕЙМИ СПОРТ» на коробке со спортивным барахлом моего брата. Мы замахнулись на невозможное: пытаемся освободить его комнату.

– Ну, как прошел вчерашний вечер? Ты, похоже, пришла довольно поздно.

– Да еще даже полуночи не было. Хотя, наверное, для такой ранней пташки, как ты, это и есть довольно поздно.

– Хорошо провела время?

Держится он несколько чопорно.

– Ну да.

На самом деле хорошо мне не было ни секунды. Я не встречалась ни с Винсом, ни с кем-то еще из знакомых. Я в одиночестве езжу за границу, так что к отсутствию компании мне не привыкать. И тем не менее что-то изменилось.

Мне до смерти хотелось вернуться домой. Завалиться на диван и включить какой-нибудь фильм, и чтобы Патти бегала вокруг, цокая коготками, а Том ходил по комнатам. И чтобы время от времени он подходил взъерошить мне волосы и звенел ложкой, размешивая сахар в кружке с чаем. Чтобы отделаться от этих диких фантазий о семейном уюте, я засела в «Макдоналдсе» и принялась заедать тоску карамельным мороженым, а потом, когда была уверена, что Том уже лег, поймала такси и поехала домой. Трусишка зайка серенький.

«Надо бы мне найти себе другое место для сна», – сказал Том, когда я утром чистила зубы, и я порадовалась, что в тот момент стояла с полным ртом зубной пасты, потому что в противном случае могла бы на автомате ответить: «Нет, не надо бы».

Тот неловкий момент вчера вечером он милосердно обходит молчанием. Он такой.

Я пытаюсь последовать его примеру:

– А Джейми сейчас наверняка сидит за своим столом и тычет пальцем в калькулятор. В то время как я тут тружусь в поте лица, ты свидетель. Хм, а он, я смотрю, любит книжки про чуваков, которых подставило правительство.

Я складываю кучу книг в коробку.

– Книжки про чемоданы денег. С короткими главами, – говорит Том и выгребает из-под кровати какое-то барахло.

В свое время он перечитал немало книг, доставшихся ему от Джейми.

– Женщины с призывными алыми губами. Скоростные яхты в Монте-Карло.

Я выбираю томик с револьвером на обложке, и он сам собой раскрывается у меня в руках на постельной сцене. Я прислоняюсь к кровати и погружаюсь в чтение.

– Недолго же ты протрудилась в поте лица, – замечает Том, отрываясь от складывания в кучку гантелей Джейми.

Я поднимаю палец. Сцена в книжке достигла своего взмыленного апогея с охами и вздохами, и я морщу нос.

– Ну вот, теперь мы с Джейми прочитали одну и ту же постельную сцену и она в головах у нас обоих. – Меня передергивает. – Ну почему я не могу жить спокойно, без всяких глупостей?

– Понятия не имею, – смеется Том.

Он забирает у меня книжку и, к моему изумлению, тоже принимается читать ту же самую сцену. Потом переворачивает страницу, сосредоточенно хмуря брови, словно готовится к экзамену.

Я смотрю, как его глаза бегают вдоль строчек, вбирая все эти слова, от которых бросает в пот.

Мое сердце выворачивается наизнанку, отправляя по венам новую волну крови, и, кажется, щеки у меня начинают пылать. Если я так себя чувствую, просто глядя, как Том читает эротическую сцену, лучше мне, пожалуй, не позволять своему воображению сделать следующий логический шаг.

Все, поздно. Эти большие руки с костяшками, похожими на грецкие орехи, и аккуратно подстриженными ногтями. Такие руки хочется ощущать на своем теле везде и сразу. Теперь я представляю себе, как его мускулистое тело со всей своей мощью обрушивается на меня, распластывая под собой и вонзаясь в меня все глубже и глубже, до самого…

Он резко захлопывает книгу, и я так же резко выныриваю из своих грез.

– М-да, откровеннее некуда. – Том бросает книгу в коробку, но в его глазах нельзя прочитать ровным счетом ничего.

Увидит он в этой сцене приглашение или нет?

– Кажется, героев этих книг можно было бы с успехом использовать вместо отбойных молотков.

Том смеется:

– И в тех, что написаны в семидесятых, всегда упоминаются бюстгальтеры. Мне было уже лет семнадцать, когда до меня дошло, что это не что иное, как лифчик.

– Ты был довольно наивным мальчиком. Там обычно везде гордо вздыбленная плоть и завитки волос на холмике страсти. – Я пыхчу, поднимая вторую наполовину заполненную книгами коробку. – И все женщины достигают оргазма после восьми энергичных фрикций. «О Ричард! Дай мне перевести дух».

Я пишу на коробке: «ПОХАБНОЕ ЧТИВО ДЖЕЙМИ».

Том забирает у меня маркер и зачеркивает первое слово:

– Мне помнится, Лоретта очень уважала литературу пикантного свойства.

– Пока вы там вели здоровый образ жизни на горнолыжных курортах, – фыркаю я, – я тут в одиночестве занималась самообразованием путем чтения ее эротических романов. М-да, это многое объясняет. Чего теперь удивляться, что у меня в гостиной свалено секс-игрушек на многие тысячи долларов.

– Я иногда засовывал нос в ее книги, – признается Том. Уголок его губ ползет вверх в улыбке.

– Не может быть! – смеюсь я. – А с виду такой был приличный мальчик.

– Когда Джейми уходил в туалет или Лоретта отлучалась сделать сэндвичи, я успевал прочесть абзац-другой. Так что половое воспитание я получил в этом самом доме. – Он принимается складывать барахло в новую коробку. – Оно, конечно, было несколько отрывочным, но в конечном итоге мне все-таки удалось разобраться, что к чему. Но да, оно породило у меня несколько… нереалистичные ожидания.

Мне до смерти хочется уточнить, что он имеет в виду, но я лишь говорю:

– И у меня тоже, приятель.

Я выписываю уйму чеков, которые мое тело не в состоянии обналичить. С моим сердцем особенно-то не разбежишься, но парни, которых я выбираю, ничего об этом не подозревают. «ИЗВРАЩЕННЫЕ ФАНТАЗИИ ДЖЕЙМИ», – пишу я на второй коробке. Потом пытаюсь примостить ее под мышкой и, случайно задев углом коробки проколотый сосок, взвываю от боли и хватаюсь за грудь.