Мой соавтор как раз напомнил, какой низкой бывает ступенька между «быть скромным и относиться к себе со здоровой долей сомнений» и «считать себя кем-то особенным».

И Винсенту предстояло убедиться в этом очень жестоким способом.

Напевая последний хит рэпера MZee, Винсент взбежал по пожарной лестнице на шестнадцатый этаж. Он проделывал это так много раз, что больше не старался вести себя тихо или скрываться. Ногой он распахнул дверь в коридор и направился к Номеру с Зеркалами Будущего, пританцовывая на ходу.

Каждый раз, снова посещая этот номер, Винсент, не отдавая себе в этом отчета, приоткрывал дверь чуть-чуть шире, чем накануне. Но сегодня он чувствовал себя так уверенно, что без колебаний повернул дверную ручку. И снова дверные петли словно сработали сами по себе, и дверь – а вместе с нею и Винсент – буквально влетела в комнату. Винсент споткнулся, но удержался на ногах. И впервые увидел в зеркале над раковиной своё лицо. Он резко подался назад, чтобы захлопнуть дверь.

Но опоздал.

Сгусток энергии прошил его позвоночник с силой неуправляемого экспресса.

Его тело выгнулось дугой.

Его голова рывком запрокинулась назад.

В голове словно взорвалась звезда. Было так больно, как будто кто-то выдрал ему все волосы.

И тут пришло видение. Мозг прошила стремительная череда жестоких картин.

Флоренс лежит на больничной койке, опутанная трубками и проводами.

Мама с папой обнимают его, и все трое весело смеются.

Винсент опускает взгляд и видит на себе изумрудные туфельки Флоренс.

Винсента с такой силой отбросило назад, что он ударился об пол головой, а дверь захлопнулась.

И в этот миг где-то в самом уголке сознания Винсента пришло понимание.

Он вскочил и помчался к лестнице. Он опрометью слетел вниз, перескакивая через три ступеньки, спотыкаясь, падая, поднимаясь и спотыкаясь опять. Он хотел бы обогнать сам себя. Он хотел бы обогнать само время. Он хотел бы вернуть всё назад. И больше всего остального Винсент хотел бы не видеть того, что он увидел.

Задержавшись на лестничной площадке, он упёрся руками в колени и постарался отдышаться. Пот заливал лицо. Мальчик следил, как солёные капли медленно стекают на ступеньки: кап-кап-кап, а сердце так гулко стучало в ушах, словно голова превратилась в барабан. От охватившей его паники онемели руки и ноги. «Винсент, держись! ДЕРЖИСЬ!»

Однако прошло немало времени, прежде чем Винсенту удалось совладать с паникой. Открылись двери лифта, и Зельда улыбнулась ему – как делала всегда.

– Ты разве не должен был забрать туфли? – спросила она.

– Чего? – ответил Винсент. Он был так растерян, что совсем забыл о той мелкой несущественной лжи, которую скормил Зельде по дороге наверх. – Ах да… да… – Он с трудом сглотнул. – Они… их, наверное, забыли выставить. Я везде искал. Но не нашёл никаких туфель.

– Ну и ладно, – безмятежно откликнулась Зельда. – Тебе будет меньше работы!

Винсент кивнул и уставился в пол. Он невольно провёл рукой по голове: на месте ли волосы? Он не смел поднять глаза на Зельду. Она наверняка заметит, что с ним что-то не так!

Винсент поспешил пересечь фойе и укрылся за своим креслом. Он вынул из кармана Мин и прижался к ней щекой.

Что случилось? Что он натворил?

Винсент уже знал, что все видения связаны между собой. И хотя для него будущее выглядело прекрасным, будущее Флоренс пугало до ужаса. Каким образом его счастье могло быть связано с ней? Это не поддавалось объяснению. Как такое может быть? И почему? Почему? Почему так должно случиться?

Всё тело Винсента переполняло глубокое раскаяние. И страх. Страх такой неумолимый, что хотелось кричать. Страх такой жуткий, что хотелось бежать и бежать от него и не останавливаться.

– Привет, Винсент! Как дела?

Изумрудные туфельки. Это была Флоренс. Он посмотрел вверх, в её добрые прекрасные глаза.

– Что с тобой? – спросила Флоренс. – Ты как будто призрака увидел!

– Неужели? Нет, всё хорошо, – возразил Винсент, отчаянно стараясь выглядеть как обычно, словно он и не видел этого жуткого будущего для Флоренс.

– Точно? Что-то ты бледный!

– Вообще-то у меня голова болит. (И это было правдой.) Наверное, надышался своими кремами. Надо подышать свежим воздухом. – И пока с его губ слетали эти слова, внутри всё кричало: «Что с тобой будет? Что с тобой будет?»

– Значит, тебе пойдёт на пользу обед на площадке для экстремалов! Уж там-то свежего воздуха хватает!

Винсент кивнул.

– Отлично! Встретимся в три.

Винсент смотрел ей вслед, пока она пересекала фойе. Её каштановые волосы раскачивались в такт шагам. Изумрудные туфельки исполняли Баха, Виолончельную сюиту № 1 соль мажор. По пути она задержалась, чтобы поправить плюмаж на голове у пони, обнять малыша кого-то из гостей, поаплодировать бродячему музыканту и поболтать с герпетологом, полировавшим панцири черепахам. Боль пульсировала у Винсента в голове, а сердце обливалось кровью. В его жизни ничего не было лучше дружбы с Флоренс. Она была щедрой и доброй, общительной и умной, образованной и распорядительной. Почему он не прислушался к ней? Почему сделал то, что сделал? Почему ей обязательно надо заболеть? А что, если это вообще чревато чем-то совсем плохим? Что, если Флоренс… Винсент поспешил выкинуть из головы эту мысль. Он даже думать о таком был неспособен.

Без Флоренс он не представлял себе этот мир.

Просто не представлял!

И уж точно без неё не будет никакого Необыкновенного! Насколько Винсент мог судить, Флоренс и была Необыкновенным!

Но почему в видении её туфельки были на нём?!

Как могли быть связаны между собой счастье его семьи и болезнь Флоренс? Это казалось немыслимым, невозможным!

Винсент поднимался на площадку для экстремалов на кресле-подъёмнике. Он видел, как старушка в крылатом комбинезоне прыгает оттуда и планирует над долиной, а Флоренс, сидя на краю и болтая в воздухе ногами, следит за ней в бинокль.

– Надеюсь, я тоже останусь в старости такой же отчаянной, – заметила Флоренс. Она протянула Винсенту плотный пакет. – И надеюсь, томатные сэндвичи не подкачали.

Винсент уселся рядом и развернул пакет.

– Ты кого угодно уговоришь!

Ушибленное место, которым он приложился об пол в коридоре, всё ещё пульсировало болью. Всё внутри него кричало, что события происходят слишком быстро. Его сердце. Его кровь. Его разум.

– Ух ты, смотри! Там орёл! – воскликнула Флоренс.

Она оставила на коленях надкушенный сэндвич и схватилась за бинокль.