– Даже на земле смертных полно жутких тварей, но от этого она не становится адом, – заметил Хиро. – Конечно, здесь есть злобные духи. В конце концов, боль – неотъемлемая часть мира. Но это не значит, что в Ёми страданий больше, чем наверху. Просто когда собирается много душ, страдания неизбежны.

Трава и песок уступили место почве, что пружинила под ногами. Мы подошли к роще, ветви деревьев закрывали городские огни пологом белых цветов. Даже без фонаря Хиро цветочное небо сияло собственным жутковатым свечением.

– Как же деревья выживают без света? – удивилась я.

– А почему ты решила, что они живы? – усмехнулся Хиро.

Мы проследовали через рощу. Дорога плавно поднималась, уводя нас от моря к неразборчивым голосам города. Между цветами горел свет, и лепестки звездами вспыхивали во тьме.

Хиро протянул руку, раздвинул ветви, и мы вдруг оказались у городских ворот.

Ёми был оазисом света в бесконечной темноте, под крышей каждого здания висели гирлянды красных фонариков. Кровли домов выглядели как роскошные шляпы – массивные скаты из черной глиняной черепицы с мягко изогнутыми краями. Как и Иокогама, этот город состоял из голого некрашеного дерева, бумажных дверей и теней. Но, в отличие от просторов Иокогамы, дома в Ёми теснились слишком плотно, создавая ощущение нехватки воздуха. Стремительные потоки людей текли во всех направлениях, заплывая в рыбные магазины, книжные лавки и чайные беседки, выстроившиеся вдоль дороги.

Все мертвые носили белые кимоно, шелковистые и бледные, как лунный свет. На рукавах и подоле ткань была полупрозрачной, будто покойники медленно растворялись во тьме Ёми. Я с трепетом посмотрела на свое розовое кимоно, но Хиро, одетый в ярко-синее, похоже, не беспокоился.

Он вывел нас с мягкой земли рощи на мощеные дороги города, под расписную арку цвета киновари, знаменующую вход в Ёми. Толпа мертвых душ втянула нас внутрь, обдавая шквалом звуков и красок.

Вся улица тщетно пыталась бороться с непроглядной тьмой: зигзаги гирлянд красных фонарей над головой, словно небо с рубиновыми звездами, открытые площадки ресторанов с арками, сквозь которые виднелись изысканные канделябры внутри залов, кондитерские витрины, подсвеченные белыми и зелеными огнями. Но темнота обрушивалась проливным дождем, и все фонари отбрасывали лишь маленькие призрачные круги. Их отблески не могли слиться, чтобы создать искусственный дневной свет на всей улице. Они вообще едва пробивались сквозь мрак.

В результате получался режущий калейдоскопический эффект. Подолгу смотреть в одну и ту же точку было невозможно: начинали болеть глаза. Мой взгляд метался по ярким пятнам, не задерживаясь и толком ничего не запоминая.

Хиро протискивался через толпу, а мы, спотыкаясь, следовали за ним. Раньше я никогда не видела мертвых, ведь в Англии души уходили в Потусторонний мир без сопровождения жнецов. Покойники в Ёми выглядели совсем как жители Иокогамы, только жутко тусклые. Воспоминания о живых, сложенные из тысяч зыбких образов. При брошенном вскользь взгляде их глаза, носы и улыбки казались вполне настоящими, но чем дольше я всматривалась в лица, тем более искажались черты, будто их нарисовали на гладкой коже. Многие оборачивались, замечая нашу пеструю одежду, и провожали нас долгими взглядами.

– Эй ты, рыбак! – окликнула какая-то женщина по-японски.

Хиро остановился. У прилавка стояла облокотившись продавщица в красно-белой кошачьей маске. Ее изделия украшали внешние стены и поддерживающие навес столбы, а за приоткрытой дверью на стенах виднелись тысячи и тысячи личин.

Мы с Нивеном остановились сразу за Хиро, обтекаемые толпой. Сквозь окна на нас глазели маски: белолицые гейши и голубые дьяволы, старики с вьющимися бородами и рогатые драконы.

– Хаяши! – воскликнул Хиро, потянулся в корзину и бросил женщине рыбу.

Продавщица поймала ее, сняла маску и откусила сочный кусок. Пережевывая, она повернулась ко мне, сок стекал по ее лицу и длинной шее. Женщина была юной и, хоть глаза ее опустошила смерть, выглядела изысканно, как вещь вне времени, словно заключенное в янтарь насекомое.

– Какие занимательные сувениры ты нам принес, – заметила продавщица, не сводя с нас взгляда.

Хиро рассмеялся, хотя мне лично смешно не было.

– Да вот, нашел себе друзей под деревом Дацуэ-ба.

– Друзей, – повторила Хаяши, оглядывая Нивена с головы до пят. – А этот-то в маскарадном костюмчике.

– Это не маскарадный костюм, – возразила я на японском. – Так одеваются люди в Англии.

Женщина вперилась в меня долгим взглядом, столь долгим, что я даже подумала, будто случайно остановила время. Я посмотрела на Хиро, который не сводил глаз с Хаяши, словно та была тигром, сбежавшим из клетки.

– Ты очень далеко от Англии, – наконец сказала продавщица. – А по-японски говоришь, будто рот песком набила. Кто тебя учил?

Хиро пискнул, как придушенная птица, возможно, в попытке скрыть смешок.

– Хаяши, они пока не знакомы с твоим своеобразным юмором. – И, обернувшись ко мне, добавил: – Шутит она.

Я молча смотрела на Хаяши, ведь любая реплика на японском только подтвердила бы ее правоту. Она и понятия не имела, сколько десятилетий я потратила на изучение японского языка, стараясь достичь хотя бы уровня беглости ребенка. Учеба была моей заветной драгоценной тайной, я прятала японские книги под половицами, чтобы Корлисс их снова не сожгла. Я практиковалась в кандзи, рисуя знаки на коже и смывая их к ночи. Но все это не имело значения, ведь Хаяши была права – я знала, что она права, и, возможно, именно поэтому ее слова так глубоко ранили. Кончики пальцев горели от гнева, но я спрятала их в карман, хоть мне казалось, что я окунула руки в лаву.

– О да, – подтвердила Хаяши, – люблю пошутить.

Она снова откусила от рыбы и швырнула остаток на прилавок.

Что-то в ее безразличии пронзило меня насквозь, словно прямо в живот воткнули железную кочергу. Я сжала горящие кулаки, пытаясь сдержаться, но безуспешно. Свет хлынул из моих рук, и все три красных фонаря над магазином масок вспыхнули.

Хаяши отпрыгнула, Нивен припал к земле, пряча лицо от летящих искр. Мертвецы вокруг замешкались и обернулись к нам, привлеченные внезапной яркостью, как мотыльки. Хиро взмахнул рукой и мгновенно погасил пламя, оставив лишь обгоревшие черные полосы бумаги да облако дыма. Магазин масок стал тусклее всей улицы.

Взбешенная Хаяши повернулась к Хиро.

– Она пытается разрушить мой магазин или просто бестолковая? – крикнула продавщица, погасив несколько оставшихся искр ударом кулака по витрине.

– Я уверен, это был несчастный случай, – ответил Хиро. Его взгляд метался между нами, словно он не мог решить, кто из нас опаснее. – Рэн, твои способности все еще развиваются, да?

– Прошу прощения? – Я скрестила на груди руки.

– Сколько тебе лет? Двести? Триста?