– Вот дворец Идзанами, – сказал Хиро. – Не обещаю вам аудиенцию, но попросить о ней вы можете.

Прежде чем я успела поблагодарить, тени сонной дымки окутали его, как грохочущая волна, и засосали в черноту. Хиро только ахнуть успел. Там, где мгновенье назад стоял дух-рыбак, осталась лишь тьма.

– Хиро? – воскликнула я, подтаскивая брата поближе, чтобы тоже не исчез.

– Что случилось? – недоумевал Нивен.

– Он пропал!

Внезапно тьма расступилась со звуком, похожим на разрыв пергамента, и Хиро вывалился наружу, упав на руки и колени.

– Проклятие! – крикнул он, пытаясь отдышаться, поднялся на ноги и уставился в темноту. – Я же еще не на земле дворца, будь ты проклят!

– Хиро, что…

Слова застряли у меня в горле, когда мрак сгустился, закручиваясь, и образовал мужской силуэт.

– Тебе здесь не место.

У стража не было ни лица, ни четких очертаний, лишь размытый силуэт, обведенный глубокой темнотой, зыбкий и бесконечный, словно портал вовне.

– Я могу заходить до этих пределов, – возмутился Хиро, стряхивая грязь с кимоно. – Я не нарушаю границы!

– Тебе здесь вовсе не место, пиявка!

Голос стража завибрировал во мне, как язык смерти, но с более низкой частотой. Теплый гул доходил до самых кончиков пальцев. Хиро сжал ремни корзины и уставился в землю.

– Я привел богине ее дитя.

Страж повернулся ко мне. Глаз у него не было, но от напора взгляда даже воздух сдвинулся в мою сторону. Нивен вздрогнул.

– А ты что такое? – вопросил страж.

Я заставила себя держаться ровно вопреки давлению энергии.

– Я – Рэн из Лондона. Моя мать – шинигами. Я прибыла, чтобы поговорить с Идзанами.

– С богиней, – поправил меня страж.

Воздух взволновался от надвигающейся бури. Силуэт растворился и закружился в мою сторону, заскользил около лица и шеи, будто шелковый шарф, а затем в мгновение ока снова обрел человеческий облик.

– Ты не шинигами, – заявил он.

– Это не тебе решать! – сжав зубы, выкрикнула я, тут же пожалев о своей вспыльчивости.

Кто я такая, чтобы оспаривать слова призрака, если даже понятия не имею, на что он способен? Надо было на коленях просить разрешения увидеться с Идзанами, но кровь вскипела от приговора. Почему всем в Японии было так трудно понять, что я шинигами? Ведь жнецы только это и замечали?

Если моя вспышка и уничтожила шансы на встречу с Идзанами, страж не подал вида. Он оставался неподвижным, если не считать созвездий, вращающихся внутри черноты его силуэта.

– Она видит в темноте, – сказал Хиро.

Контуры охранника вытянулись в узкие ленты, которые обвились вокруг шеи духа-рыбака и повалили его на землю.

– Молчи, пиявка! – рыкнул страж, затягивая отростки все туже. Хиро царапал горло, не в силах издать ни звука.

– Нет! – крикнула я, бросаясь вперед и хватая ленты, которые скользили меж пальцев, будто потоки пыли.

В то же мгновение Нивен вцепился в мой подол, и мы повалились на землю.

– Рэн, что случилось? Рэн?

Но я не отвечала, слишком занятая попыткой одолеть нечто несуществующее. Я старалась разорвать ленты у шеи Хиро, но только царапала белую кожу его горла. Дух-рыбак оттолкнул меня ногами и закатил глаза.

Внезапно удушающий захват рассыпался черной пылью, Хиро глотнул воздух и, кашляя, перевернулся на бок.

– Ты можешь видеть. – Голос стража завибрировал за спиной.

– А просто поверить нельзя было? – Хиро сел, потирая шею. Он коснулся рукой моего колена, словно благодарил за попытку помощи.

– А ты кто такой, мальчик? – спросила страж у Нивена, не обращая внимания на жалобы Хиро.

Я ткнула брата локтем. Нивен выпрямился, глядя примерно в направлении голоса.

– Представься, – шепнула я.

Брат сглотнул и кивнул.

– Меня зовут Нивен Скарборо, – неуверенно выдавил он на ломаном японском. – Я – жнец из Лондона. Я здесь, чтобы… чтобы…

– Он мой брат, сопровождает меня в путешествии, – помогла я.

Страж задумчиво хмыкнул, звук гулко отдался в грязи.

– Я отведу тебя к богине и спрошу, желает ли она беседовать с тобой. Но во дворец может войти лишь шинигами.

Хиро стал на колени.

– Позвольте мне…

– Ты не шинигами, – отрезал страж тоном столь язвительным, что тело вспыхнуло жаром.

Хиро осел на землю.

– Идем, – приказал страж.

Я кивнула и выпустила руку Нивена.

– Рэн? – потянулся он следом.

– Оставайся с Хиро, пока я не вернусь. – Я потрепала брата по плечу и посмотрела на духа-рыбака. – Позаботься о нем, – добавила я по-японски.

Хиро кивнул, положив руку на сердце. Как только я сделала шаг в сторону, его белоснежная кожа поблекла и растворилась в сонном тумане.

Страж развернулся, провел пальцами по воздуху и разорвал во тьме дыру, которая теперь зияла, как открытая рана. Он оттянул один край, и пустота стала еще шире – такая же темная, как и весь Ёми, но с извилистым течением, в котором кружилась ночь. Я усилием воли не обернулась на Нивена и Хиро, чтобы не выдать свои сомнения. Шагнула в пустоту, и темнота проглотила меня.

Ощущение было такое, будто я прыгнула в теплое море мрака, тело казалось невесомым в бесконечной ночи. Невидимое течение тянуло, пока я не прорвала поверхность и пустота не выплюнула меня на деревянный пол.

Тьма, царящая во дворце, притупила мои чувства шинигами. Я едва различала очертания бумажных дверей, разрисованных золотыми горными хребтами и красными водопадами. Я положила руку на дверь, за которой раздавались голоса. Нарисованные пейзажи открывались моему сознанию под прикосновением пальцев: изображения Идзанами, глядящей с небесного воздушного моста в нерожденный мир, рядом с ней Идзанаги среди облаков – самое начало древней истории, когда все еще не было разрушено.

Дверь открылась, скользнув по деревянной рейке, и я отдернула пальцы.

– Богиня желает видеть тебя, – донесся откуда-то сверху голос охранника.

Я поднялась и споткнулась о выступ деревянного пола. Нащупала путь через проем и едва успела сделать шаг внутрь, как двери захлопнулись, оставив меня в полной темноте.

Здесь мои чувства шинигами обнаружили только сплошной мрак во всех направлениях. Тьма практически ломала меня своим огромным весом, пульсируя сокрушительным давлением океанских глубин. Когда я сделала второй шаг, мрак заставил меня опуститься на колени. Я попыталась встать на ноги, но смогла лишь ползти вперед на дрожащих конечностях, словно борясь за существование с самой гравитацией.