Ночевали первую ночь на горе, в искусственном парке с падающими каменистыми ручьями на лавках, недалеко от Милды. Рано утром проснулись от комаров и холода. Ночью подходил мент и, удостоверившись в том, что паспорта при нас, ушел. Мы думали, что заберет.

Пошли по городу. Удивительные парки, троллейбусы, улицы, которые утром поливают из шлангов женщины, мало похожие на дворников, целая улица в модерне, где мы свернули головы, множество костелов и кафешек. Кафе «NICA» – Ника, Ница! Почти каждый день мы в нем завтракали, или шли в город порисовать, или ехали сразу в Юрмалу на море. Первый раз приехали – все как во сне, в тумане, – море, берег, люди. Только несколько дней назад установилась погода. Крока сказал, что это мы ее привезли с собой. Была еще недогулявшая Лейла, сестра Марины, дикое и бледное существо. Единственное неудобство было то, что Сергей ехал, и мы тащились с ним к шести часам на Домскую площадь, потому что он всех зазвал в Ригу и обещал там ждать (каждый день) на Домке[31] в 6 часов дня (но никто так и не приехал). Из-за этого и из-за его приевшейся гениальности мы с ним начали ссориться. Один раз они с Дианой ушли искать другое место для этюдов, а я, порисовав и передумав искать их, зашел в [собор] Св. Томаса. Там разговорились со смотрителем, сторожем храма, были еще туристы и московский артист с женой. О кальвинизме, лютеранстве, 1200 г. – годе основания Томаса, православии, католическом храме в Москве, единственном первом кардинале из Риги, разных приходах и пр.

До 11 вечера слонялся по городу. Дианы не было дома. Было плохо, отчаянно, бесприютно. Сидел у Милды и писал отчаяние. Резко рядом сел сатана в образе девушки, покурил, пошел, не спуская с меня глаз. Чудно и за себя, и за него! У [церкви] Св. Катарины окликнул Крока, и я пошел к Диане. Там сидела Марина, а Сэм был в ванной. Он меня поразил своей светлотой и покоем. Пришла Эва, драконина Сэма. Легли часов в 3–5. Перед этим ночью с Крокой рисовали. Он – ирис по мокрому и девушку в божьих коровках, траве и проч., я – тройку и Диану. Ночью, говорят, Марина с Эвой горланили песни от мака – «хань, ханка».

Ездили в Лиласте, за Гаую, в лагерь хиппи на берегу заболоченного озера. Пока шли, я набрал полпакета грибов. С Крокой на плоту плавали за лилиями, а почти весь обратный путь я плыл в воде, красной, холодной и страшноватой. Там купались многие голышом, много народа. Хороший гитарист Андрей и Миша ночевали в ту ночь с нами у Дианы. Один парень из Теплого Стана. Крест на холме и могила диктатуры пролетариата. Соседи-туристы, уезжая, отдают остатки съестного им. Я рисовал, но скомкал и выбросил. Очень понравился Ганс – рассказывал по дороге в Ригу в тамбуре электрички о Тартуском рок-фестивале, на который не пустили кучу хиппов и вывезли за пределы не только города, но и республики.

Возвращались стопом через Псков, Новгород и Калинин с Сэмом.

19 октября 1984 г. Четыре раза в неделю студии – в Строгановке и у Джута (на Остоженке), еще лекции в университете, Женя и частью работа (тем и неприятная, что рано вставать) очень меня утомляют. Я в состоянии постоянного возбужденного напряжения. Устаю. Но не чувствую разбитости, как от бестолкового или неинтересного труда. Тут цель – Строгановка.

20 октября 1984 г. Суббота. Сегодня с Андреем Фроловым встретился в ЦДХ на выставках пацифистских плакатов международной и рисунков СССР. Был там мужичок со студии Сухинина, волосатый, – и с ним одного мнения, – то, что это позор, а не выставка. Одинаковость, безликость, вплоть до формата рисунков.

На праздники хочу с Женькой махнуть в Питер. Сэму возьму эфедрин, а у него акварель. Там сейчас Марина из Риги.

‹…› в студиях Земцова и Джута мне пообломали крылышки. Не знаю, куда деться. Поеду в бассейн «Москва».

2 декабря 1984 г. Ездил в редакцию «Юности» с прозой и стихами «Беспомощность».

30 декабря 1984 г. Вчера ходил с Крокой, Олей (Эйт), Хонки, Натали (с Дмитровского шоссе), Костей (барабанщиком с Коломенской), Шурой Великим и проч. в Калининское училище (где учился Крока и где преподавал Сальпетр) на дискотеку. Был сначала капустник с Пахомом и Пал Палычем. Полураздетые девицы и вообще уйма, несметная тыща девушек молоденьких, танцы на сцене рок-н-ролла, наши прыжки, крики, сидячие забастовки, музыка – все отлично. Пили в аудитории за сценой шампань и портвейн, и Хонки виртуозно играл на фоно….

14 января 1985 г. ‹…› На Новый год с 5 до 8 вечера был у Кроки – буянили, пили шампанское из кастрюли, ели, пели «Пойдем собирать листья», визжали…

Читаю «Преступление и наказание». Захватывает, как редкая книга может захватить.

Был у Виктора «Врубеля» в Строгине (он потом участвовал великолепным натюрмортом с сиренью на первой уличной выставке у Грибоедова).

У Кроки познакомился с Шапокляк, Лукой, Людой. В пятницу ходили с Женей в Третьяковку, потом на «Прохиндиаду, или Бег на месте»[32], заходили на Остоженку. Я закончил натюрморт. Заплатил в сберкассу 156 рублей за студию. Раньше купил абонемент в университет. Получил сегодня 93 рубля в строительном управлении.

Читал Аллилуеву и Кл. Саймака. Хочу обменять себе альбом Врубеля на «Гадких лебедей» (ксерокопию) у Вити.

28 февраля 1985 г. У Клары выставка на Малой Грузинке. На открытии я был с отцом, Крокой, Кокси, Маги Габаррой и Кларой, Гошей (Квакером, тоже у нее рисовал), Леной и Валерием.

Крока 7-го переехал к Жанне. Конец подвала! И хорошо, и плохо. Целая эпоха позади. Крока вдоволь себя натешил, а мы и не прочь были. Сколько людей! Самые яркие и постоянные, которых я знал, – Сальпетр, Хонки, Эйт, Поня, Шура Великий, Пахом, Леша Диги (Ной – это про него история с авоськой гвоздей), Берендей, Шапокляк, высокая и в теле Лена, не помню, кто еще.

Через Кроку я узнал Сальпетра (с которым так сдружился, что был свидетелем у него на свадьбе), всю рижскую поездку, через нее Сэма, через того Фролова, через последнего студию на Остоженке и Клару, потом Свету и даже Женьку, с которой познакомился в метро, когда ехал из Архангельского, где был с Фроловым и Сэмом [в дневнике много про одноклассников, с которыми поддерживал тесные отношения, несмотря на три года в институте и два года армии, еще про всякие любовные переживания, так как девки всю жизнь только и делали, что морочили мне голову, про всяких других друзей, по которым я ежедневно и не единожды мотался].

2 июля 1985 г. Поездка в Пицунду стопом – рождение (настоящего) хиппизма во мне. За неделю до этого я почти перестал появляться на работе, растусовался, подписывая людей на сейшена. Толпы людей, почувствовавших свободу, мотались по Москве от меня на «Рижскую», с «Рижской» на «Бабушкинскую», оттуда в Мосрентген или на «Кантемировскую» (это к Андрею аквариумисту Сударикову с «Кантемировской» с Парадоксом и к другому Андрею, Аксенову), или на «Кировскую», на Сретенку. Много людей жило у меня (по нескольку дней) и часто появлялось – Ипатий, Поня, Ира Фри, Леша Фокс, Ира Авария, Пал Палыч (с которым по ночам на рок-н-рольный и прочие мотивы распевали песенники русских песен), Дима (очень земной, основательный и немногословный человек, при этом поэт, пока без хайра, быстро исчезнувший из тусовок), Голубь, Гена Саблин, Влад (поэт, похожий на Бельмондо) и еще куча новых знакомых с Рязанского проспекта, Речного, из Марьиной рощи и т. д.

На работе на праздники 9, 10 и 11 мая закончил, т. е. расписал стену актового зала СУ темперой и гуашью (за неимением в магазинах подходящих красок) на строительную тематику с тем, чтобы в строительном управлении помогли мне с отпуском или переводом. Зам по кадрам перевод не подписал, я получил деньги в СУ, написал бумагу в ВЦСПС, и с Поней выехали на трассу. В тот же день выехал Влад на Воронеж, Маша с Ромашкой и Дина маленькая (потому что была еще большая, Дина-Долли) с Бабушкой Удава и Фри выехали чуть позже на поезде.

Перед Харьковом мы с Поней разделились, я