сад способен дать человеку передышку от городского напряжения. Деревья фильтруют шум, а растения очищают воздух, но «невинная магия» Ивлина заключается в том, что сады одновременно и успокаивают, и стимулируют все пять наших чувств, когда мы поддаемся их чувственности. Даже небольшой кусочек сада может создать островок спокойствия, который помогает противостоять утомлению от городской жизни и питает нашу жажду соприкоснуться с миром природы. С тщательно подобранными цветами и деревьями и, возможно, даже с текущей водой, такие пространства дают возможность мысленно перенестись далеко за пределы города без необходимости его покидать.

Зеленая среда – это среда, поддерживающая жизнь, она символизирует изобилие пищи и надежное водоснабжение. Невозможно избежать того факта, что именно зеленые листья поддерживают жизнь на этой планете – от воздуха, которым мы дышим, до еды, которую мы потребляем, но эту элементарную истину легко забыть в современных городах с их ландшафтом из металла, стекла и бетона и едой двадцать первого века, которая поставляется в жестяной или пластиковой таре. Ветхозаветное изречение: «Всякая плоть – трава»[105] звучит почти зловеще для наших современных ушей, настолько мы стали далеки от базовых основ жизни.

Когда мы окружены улицами и многоэтажками, природа кажется чем-то далеким, а жизнь среди растений отходит на задний план наших потребностей. И все же зеленый пульс жизни все еще зовет нас. Городской бетон и асфальт оказывают тяжелое воздействие на состояние человека, а шум и загрязнение – будто явные образы пустыни и ее пыльных бурь. Как бы сильно нас не завораживали неоновые огни и не притягивала гудящая, бурлящая энергия города, где-то в глубоких закоулках нашего разума звенит тревожный звоночек, сигнализирующий, что это неподходящее место для жизни. И несмотря на все доступные коммуникации в виде воды в кранах, изначально мы все равно настроены на то, чтобы жить на лоне природы. Иногда ей достаточно всего лишь дать нам намек: несколько цветов на подоконнике, шум ветра в деревьях, тепло солнца или мягкое журчание воды. Богатства природы отличаются от тех, которые предлагает город.

Вам достаточно понаблюдать за офисными работниками во время их обеденного перерыва, чтобы увидеть, насколько люди тяготеют к зеленым насаждениям и солнечному свету. Засаженные деревьями лондонские площади, парковые скамейки и шезлонги, края фонтанов – все это места, где город едва ощущается, где люди на время могут забыть о его бешеном ритме и восполнить свои силы. Время, проведенное в общении с природой – при этом достаточно и двадцати минут, – восстанавливает нашу умственную энергию и укрепляет концентрацию. Это бессознательное взаимодействие между разумом и природой имеет важные, далеко идущие последствия для нашего психического и физического здоровья.

Одно из лучших описаний преимуществ, которые люди получают от зеленой природы, было сделано в середине девятнадцатого века американским ландшафтным дизайнером и создателем Центрального парка Нью-Йорка Фредериком Лоу Олмстедом. Он писал, что если мы «примем в расчет тесную связь нашей психики с нашей нервной системой», то легко сможем понять, как этот прекрасный природный пейзаж «дает работу нашему уму и тренирует его, причем так, что тот не устает; успокаивает его и в то же время оживляет; и таким образом, благодаря влиянию ума на тело, обеспечивает эффект освежающего отдыха и бодрости всей системе нашего организма»[106].

Городские жители, отмечал Олмстед, страдают от целого ряда заболеваний, таких как «нервное напряжение, чрезмерная тревожность, торопливость, нетерпение [и] раздражительность». Он также отметил, что они склонны к «меланхолии» – термин, который широко использовался в девятнадцатом веке для обозначения депрессии. Олмстед считал, что все преимущества, которые дают зеленые насаждения, должны быть доступны всем, особенно городским рабочим, у которых мало возможностей выезжать за пределы города. Катастрофическая нехватка зеленых пространств приводила к тому, что для отдыха использовались кладбища, и это социальное явление приводило Олмстеда в бешенство. Города были не в состоянии удовлетворить потребности людей.

Во время визита в Англию Олмстеда вдохновил парк Биркенхед в Ливерпуле. Это прекрасное место было, по его словам, «народным садом», и нечто подобное он захотел воссоздать в Соединенных Штатах. В парках, которые он впоследствии спроектировал, не было никаких клумб с яркими, эффектными цветами и никакой формальной геометрии. Вместо этого он выбрал живописный и пасторальный стиль, используя местную растительность, чтобы воссоздать природные ландшафты. Такой пейзаж, по его мнению, был «ценным профилактическим и терапевтическим средством»[107]. Он мечтал, чтобы, посещая его парки, люди могли исцеляться и быть здоровыми.

Быстрое расширение городов в нашу эпоху породило идею о том, что городская жизнь ответственна за подрыв здоровья людей. Как отражение этого появилась даже новая болезнь: «неврастения». Джордж Миллер Бирд, американский врач[108], впервые описавший это состояние в 1869 году, объявил его «болезнью цивилизации». Несчастные страдали от недостатка как умственной, так и физической энергии, часто в сочетании с другими симптомами, такими как бессонница, беспокойство и раздражительность. Говорили, что это происходит из-за сверхстимуляции, перенапряжения и чрезмерного потворства своим желаниям, в чем в разное время обвиняли то агрессивную деловую культуру города, то повышенные требования интеллектуальной жизненной среды, то пороки и роскошь, присущие столичной жизни. Городским рабочим Олмстеда вряд ли поставили бы подобный диагноз, поскольку неврастения быстро стала болезнью состоятельных людей и интеллигенции. Лекарством от нее было «отдохнуть» или «отправиться на Запад». Женщинам неизменно предписывался постельный режим, в то время как мужчинам советовали уехать из города и побыть на свежем воздухе. Американский поэт Уолт Уитмен и президент США Теодор Рузвельт были среди тех многих известных страдальцев, что принимали лечение «природными средствами».

Когда писали Олмстед и Бирд, рост городов в современном мире только начинался. В начале девятнадцатого века только 3 процента людей на планете жили в городах; сейчас это более 50 процентов. По прогнозам, в ближайшие тридцать лет этот показатель возрастет до 70 процентов, и он уже превышен в США, где в городах проживает 80 процентов населения. По мере расширения городских центров растет и количество психических заболеваний в глобальном бремени болезней человечества.

Диагноз «неврастения», возможно, и исчез из медицинского лексикона, но явление, описанное Бирдом, никуда не делось. Сейчас мы классифицируем эти симптомы как тревогу и депрессию, и по сравнению с сельскими районами показатели для обоих этих симптомов в городских условиях выше[109]. В городах уровень депрессии выше примерно на 40 процентов, тревожных расстройств – на 20 процентов; кроме того, выше уровень насильственных преступлений. Неудивительно, что это приводит и к более высоким показателям ПТСР. Однако отделить причину от следствия непросто, поскольку как раз болезни и другие социальные