Такое раздражение взяло. Я тут собиралась прогуляться, а теперь из-за какого ловеласа вынуждена буду в лучшие прогулочные часы сидеть в комнате и печалиться?! Не бывать такому! Из вредности не останусь тут, но и на встречу не пойду — пусть обломается он и его гордость!

Подумав, решила пойти в другую часть сада, другой дорогой и минуя фонтаны. И уж точно не подходить близко к любимой качели. Решено — сделано. Не сказав Свельде ни слова, я выбежала из комнаты. Но успела в спешке понюхать цветы, чтобы уж верно запомнить — как сладко могут петь льстецы.

«Пока он думает, что я размышляю, переодеваюсь или пишу ответ, быстренько убегу…» — довольная задумкой, я спешила скорее спрятаться… Ага, спряталась, как же.

Только выбежала на крыльцо, наткнулась на виконта.

— Леди Кризель! Вот так встреча! Вижу, вы спешили.

— Спешила, но не к вам! — вскинула голову, подражая Телайзе, а у него глаза, так и смеются.

— Вы получили мою записку?

— Какую? — удивленно похлопала ресницами.

— Что в чарующих цветах, напоминающих о вашей красоте.

— Нет! — отрезала и хотела сбежать, но противный виконт расхохотался.

— Правда? Неужели вы не получили букет?

Вот тут я почувствовала подвох. Большой такой большой, просто огромный.

— А что? — осторожно спросила, пытаясь скрыть смятение.

Он вместо ответа предложил руку.

— Раз уж произошла встреча…

— Я спешу.

— Куда?

«Да что ж ты прилип, как банный лист! — вроде бы и сердилась, но в душе наслаждаясь его приятной настойчивостью. Такая — чуть нахальная, но в тоже время осторожная, ненавязчивая.

— Вы прочитали записку? — виконт сам подхватил меня и неспешно повел по дорожке. Не вырываться же мне, как дурочке.

— Нет! — если проболтаюсь, что «да» — точно решит, что к нему бежала.

— Странно… Может, забыли?

— Нет.

— Так, значит, вам еще не передали букет?

Едва не ответила «нет», благо, что вовремя спохватилась:

«Опа! Плут знает правило трех ответов!»

— А что? — просила еще настороженнее.

— У вас сон в пыльце страстоцвета. Так что букет вы получили и послание читали. Его было просто невозможно не заметить. Поэтому я могу судить, что вы обрадовались и спешили на встречу.

— Вы слишком самонадеянны, виконт Брефет! — возмутилась я, пытаясь вырвать руку.

— Ну, что вы как дикарка! — он успокаивающе погладил меня по руке и вкрадчиво вставил: — Для вас, леди Кризель, просто Редгор.

— Нет, виконт Брефет. Огорчу вас, но я спешила скорее убежать в сад, чтобы миновать встречу с вами.

— А я бы обязательно нашел вас. Не жалея времени и сил. Ведь я, леди Кризель, не могу забыть ту встречу… — он говорил приятным голосом, с легкой хрипотцой, и смотрел, будто я была единственной женщиной во всем королевстве. И даже мой здравый смысл стал отступать под натиском надежды, что да! Да, я вполне могла бы понравиться такому мужчине!

Наверно, что-то поменялось в моем взгляде, мимике, и он, решив, что красноречием растопил лед моего здравомыслия и осторожность, как опытный заправский любовник ловко навис надо мной и впился губами в мои губы.

От дерзкого напора я обомлела. Всего на мгновение, но этого хватило, чтобы оценить, как он здорово целуется, и как приятны его губы. Я почти растаяла и даже сама не знаю как, но ответила на поцелуй. В принципе — одним поцелуем больше — меньше — не убудет, но вот та наглость, с которой он действовал, вывела из себя. И настоящая Ленка, придушив робкие писки какой-то Кризельки, от души, со всем чувством, как настоящая страстная женщина, снова наградила виконта оглушительной пощечиной. На звук которой повысовывали носы все любопытные в округе.

— Вы незабываемая, леди Кризель! — держась за щеку, шептал Брефет, в то время как его глаза горели бешенством.

— На смертном одре будете помнить? — огрызнулась я.

— Хм, — он сардонически улыбнулся. — Люблю чувственных женщин. А если это еще и чувственная монашка…

— От наглости морда не треснет?!

— О, нужно будет узнать, где же тот монастырь, в котором выросла такая скромница?

— Вперед! Фас! — я махнула рукой, явно не владея сейчас собой.

Перебранка была в самом разгаре, когда послышался треск ближайших кустов. Я спохватилась и вспомнила о добром имени, хотела просто развернуться и убежать, но этот поганец успел схватить за руку и, пафосно рухнув на колено, громко заголосил:

— О, вероломная, Кризель! Не бросай меня! Я все прощу и забуду!

— Что?! — мой голос сорвался на визг.

А эта сволочь намертво вцепилась в мою руку, злобно улыбалась и продолжала вопить:

— Ты же только вчера клялась мне в любви! Любимая! И подарила подвязку!

— Ах, подлец! — затрясло меня от бешенства. — Тебе только вчера в любви клялась Оливида! — как-то быстро я сообразила, кого еще приплести. Даже сама удивилась. Зато теперь опешил виконт. Уж от монашки он не ожидал подобного коварства.

— А словесами-то какими выражаетесь? — шипел он. — Неужели и впрямь — ледиможет подобно выражаться?

— Пошел вон! Мерзавец!

Шорох послышался совсем рядом, и этот гад, прокричав пафосно:

— Любимая! — притянул к себе…

А вот зря. Пинать было как раз удобно, чем я и воспользовалась…

Придворные дамы и кавалеры так и застали нас: держащегося за достоинство Редгара, малинового от боли и ярости, и злобная я, сжимающая кулаки.

— О! — прогундосил какой-то мужчина. — Страсть влюбленных.

— Влюбленных?! — взревела я, понимая, в какую ловушку угодила. — На! Вместо поцелуя! — хотела еще пнуть его, но виконт успел перехватить мою ногу.

— Ревнивая леди — полна страсти! — со злорадством изрек Редгор, рассчитывая произвести фурор, опозорив меня на все королевство. Но за что?! Об этом подумаю позже, а пока пора отстаивать честь.

— Лжец! Обманщик! Врун! — рыча, я наотмашь била его веером куда попадала. В отместку он потянул меня за стопу, за которую держал, и, потеряв равновесия, я рухнула рядом с ним на колени.

— Что происходит!? — ледяной голос хозяйки дома был подобен ушату ледяной воды, попавшей за шиворот.

Редгор, полный достоинства, медленно отряхнул камзол и брюки от пыли и начал подниматься. Его протянутую руку, я снова ударила веером, который наконец-то сломала. Оглядел поломанную красоту, сдернула с руки и швырнула в виконта.

Да-да-да, мелочно, глупо, но я была зла, напугана и боялась расплакаться. Ведь плачут только слабые.