Лиза понуро опустила голову, чтобы обмануть бдительностьВэнса, а затем вдруг резко выпрямилась и вонзила ему острые ногти правой руки вщеку. Она метила в глаза, но Вэнс успел отвернуться.

– Шейс-с-с, – процедил он непонятное слово. Звукего голоса напоминал шипение рассерженной змеи.

Лиза окаменела. Так вот что слышал Борис там, в подвале,когда убивали Исмаил-бея! Именно этот звук. А это значит, что Вэнс зарезалИсмаил-бея. И теперь Борису грозит опасность из-за этого негодяя. Вэнс закрываллицо рукой, и под задравшимся рукавом Лиза увидела глубокий порез. Ну да, ведьИсмаил-бей защищался.

Вэнс оторвал руку от лица, увидел на ней кровь и отвесилЛизе здоровенную пощечину. Она не отшатнулась, не вскрикнула, а продолжаласидеть, глядя мимо него. Она размышляла. Если она даст согласие работать наВэнса, сможет ли она помочь Борису? Как жаль, что она не успела расспроситьподробнее, зачем Борис встречался с Исмаил-беем, тогда бы она знала, чего можнождать от Вэнса. Тот между тем посмотрел на себя в маленькое зеркальце, стоящеена столике, увидел кровоточащие царапины, повернулся и еще раз ударил Лизу пощеке.

– Если вы хотите, чтобы я на вас работала, топерестаньте бить, – спокойно сказала Лиза, – мистеру Морли могут непонравиться синяки на моем лице.

– Так ты передумала? – Вэнс отдернул занесеннуюбыло руку. – Ладно, девочка, потом я дам тебе столько денег, что сможешькупить вагон гашиша. Ты, моя дорогая, быстро соображаешь: меня действительноинтересует твоя связь с этим англичанином из миссии. Значит, когда он к тебеприходит?

– Вы же знаете, – усмехнулась Лиза, – повторникам и пятницам.

– Сегодня вторник, стало быть, на него твое нездоровьене распространяется.

– Он любит постоянство и хорошо платит.

– Так вот, сделай так, чтобы не он, а ты к нему ходила.Устрой ему сцену, скажи, что не будешь больше принимать его здесь, что хочешьот него большего. Судя по тому, что он выбирает в этом борделе только тебя, тыего устраиваешь.

– Еще бы, – снова усмехнулась Лиза.

– Так сможешь сделать так, чтобы он привел тебя вмиссию?

– Смогу.

– И еще постарайся сделать так, чтобы часовой при входетебя запомнил.

– Постараюсь. – Она намочила ватку духами иприжгла царапины на лице у Вэнса.

Оказавшись близко, Вэнс заглянул в ее глаза, но ничего тамне увидел: темные Лизины глаза были непроницаемы.

* * *

Артур Морли был юноша из хорошей британской семьи. Он был бынастоящим джентльменом, перед ним открылась бы прекрасная дипломатическаякарьера, если бы не кое-какие пятна в его биографии.

Артур родился в семье потомственного офицера, его отец, какмногие строители Британской империи, почти всю свою жизнь провел в беспокойныхутомительных странах Востока – и этому юный Артур был обязан знанием многихязыков: турецкого, арабского, армянского. Позже он выучил и грузинский.

Карьера молодого Морли складывалась удачно, но вдруг вопределенных кругах о нем пошли крайне двусмысленные слухи. В конце концовкое-кто стал поговаривать, что Морли – не джентльмен. По общему мнению, бедабыла не столько в его нетрадиционных сексуальных наклонностях, сколько в том,что он допустил, что об этом стало известно.

Дошло до того, что единственное место, которое Артур Морлисумел получить, было место секретаря-переводчика в английской миссии в опасноми нездоровом Батуме. Даже эта должность не досталась бы ему, но, на егосчастье, под рукой у чиновника в Лондоне, занимавшегося кадровыми вопросами, неоказалось ни одного молодого человека из приличной семьи, знающего нужные вБатуме языки. Настоящие джентльмены, конечно, были, но один из них знал толькоитальянский, а двое других – вообще ни одного языка, кроме родного,английского. Чиновник поморщился, вспомнив слухи о молодом Морли, но вынужденбыл остановиться на его кандидатуре. Дело в том, что генерал-губернаторКук-Коллис категорически настаивал на том, чтобы секретарь-переводчик зналязыки.

Надо сказать, что молодой Морли неплохо чувствовал себя нановом месте службы. Здесь, вдали от метрополии, многие настоящие джентльменыпозволяли себе несколько «ослабить галстук» и посему сквозь пальцы смотрели начужие шалости. Кроме того, в здешних «веселых домах» девушки были куда болеесообразительны и покладисты, чем в туманном и чопорном Лондоне.

Как всякий истинный англичанин, Морли был человекомудивительного постоянства. Лиза знала, что каждый вторник и каждую пятницу ейпридется потакать утомительным наклонностям молодого английского переводчика.Впрочем, ей пришлось за последний год столкнуться с таким бесконечнымразнообразием мужского скотства, что те клиенты, которые хотя бы не причинялией боли, казались ей вполне терпимыми.

Артур торопливо вошел в ее комнату. Его незагорелое,несмотря на южное горячее солнце, лицо покрылось пятнами нездорового румянца.

– Госпожа! – заныл он с порога свою обычнуюпесню. – Твой нерадивый раб опять у твоих ног! Накажи, накажи меня какможно строже! Я виновен перед тобой! Я достоин самого сурового наказания!

С этими словами он уже протягивал девушке длинную кожануюплетку и расстегивал пуговицы своего белого колониального сюртука.

Лиза с ходу включилась в сладострастную игру бледногомазохиста, внося собственные поправки в порядком надоевший сценарий:

– Отвратительный раб! Ты недостоин даже моих побоев! Тыхочешь, чтобы я строго наказала тебя, а сам прячешься от своих знакомых в этомпритоне! Настоящее наказание должно быть публичным, в нем должна быть не толькоболь, но и унижение! Веди меня к себе домой, туда, где все тебя знают, и там ятак жестоко накажу тебя, что ты запомнишь это на всю жизнь!

Артур смотрел на Лизу с удивлением и интересом. Обычно онаравнодушно исполняла его прихоти, но не проявляла никакой инициативы. Ее идеяпоказалась ему интересной, но публичные садомазохистские развлечения дажездесь, на краю света, стоили бы ему работы… Но желание было так сильно, что оноповлияло на мыслительный процесс.

Лиза увидела, что на его лице отражается мучительная борьбажелания и осторожности, и прошептала англичанину в самое ухо, для большейубедительности укусив за мочку:

– Никто ничего не заметит, не бойся, но игра будетвосхитительной! Ты запомнишь сегодняшнюю ночь на всю жизнь!

Сладострастная дрожь охватила англичанина. Он отбросилвсякие сомнения и надел шляпу, коротко бросив Лизе:

– Идем!

По турецкому обычаю Лиза закуталась с ног до головы втемно-лиловое покрывало. На улице Морли свистнул, и к ним подкатил фаэтон.

– Гони! – закричал нетерпеливый англичанин.

Фаэтон несся по вечерним улицам Батума, грохоча колесами помостовой, Лиза смеялась, Морли дрожал крупной дрожью. Подходя к воротаманглийской миссии, Лиза отбросила со своего лица покрывало и состроила глазкиневозмутимому британскому солдату: