«Не пил он, потому что печенью маялся», – подумалСаенко, по-прежнему не высовывая носа из-за камня, совершенно не нужно емубыло, чтобы пристав заметил, как он крутится поблизости.

Труп завернули в рогожу, и солдаты, ругаясь, потащили егонаверх, в гору, куда можно было уже подать телегу. Полицейское начальство,кряхтя, полезло следом, на берегу остался рыбак Андрон Салов причитать надразорванными сетями.

Выждав некоторое время, Саенко тоже отправился в слободкусообщать подполковнику Горецкому интересные новости.

Наутро штабс-капитан Карнович встретил подполковникаГорецкого пушкинской фразой «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца!».

– Чему вы радуетесь? – укоризненно проворчалГорецкий. – Вот не допросили хозяина сразу, вцепились в одногоподозреваемого, возможно, упустили что-то важное.

Вышло распоряжение забрать утопленника из уголовной полициив контрразведку, что и было сделано незамедлительно: хмурый возчик,сопровождаемый двумя солдатами, пригнал телегу, на которой лежало тело,прикрытое рогожей. Спешно вызвали врача из госпиталя – при августовскойкрымской жаре невозможно было долго держать утопленника, трое сутокпроболтавшегося в море.

– Ну что, доктор, – вскричал томившийся Горецкий,увидев, как доктор появился из здания морга, закуривая на ходу папиросу, –что вы можете сказать, сам он утопился, либо же ему помогли?

– Думаю, что помогли. И не утопился он, а умер отразрыва сердца – от страха, надо думать. Привязали ему камень на шею и бросилив море. Рыбы веревку перегрызли, вот он и всплыл, покойничек-то.

– Да-а, если принять во внимание, что умерший отразрыва сердца человек не может сам привязать себе на шею веревку с камнем, томожно предположить, что это убийство, – пробормотал Горецкий.

– Вот-вот, и еще скажу вам, что либо убийцы торопились,либо случайные это были люди. Я ведь много лет в этом госпитале работаю, ивсегда на вскрытие меня вызывают. И утопленников повидал на своем векумножество, раз город-то наш на море стоит. Осмелюсь подробности привести: вотежели нужно какого-либо человечка утопить бесследно, то, извиняюсь, распарываютпокойнику брюхо и вместо кишок набивают камнями, а потом не поленятся и сновазашить. И тогда уже никоим образом такой утопленник всплыть не может, –оживленно рассказывал доктор.

– Господи помилуй! – не удержался АркадийПетрович.

Он вспомнил пропавшего в Батуме Бориса Ордынцева и надолгопомрачнел.

В маленьком белом домике на окраине Батума явно собиралисьгости. Кто-то приехал на пролетке, кто-то – на новомодном автомобиле, кто-топросто пришел пешком. Но пролетки и автомобили оставляли за два-три квартала ик самому дому шли поодиночке, оглядываясь, чтобы избежать слежки.

У калитки гостей встречали два плечистых смуглых молодыхчеловека с военной выправкой.

– Салям аллейкум, эфенди, – вежливо приветствовалприходящих один из молодцев, – оставьте, пожалуйста, ваше оружие.

Гости отдавали привратникам оружие, но после этого все равноприходилось подвергаться унизительной процедуре обыска.

Наконец за последним гостем затворилась калитка. Всесобрались в большой, плохо освещенной комнате.

– Итак, господа, – заговорил по-турецки человек,который сидел в самом темном углу, так что лица его не было видно никому изприсутствующих, – итак, господа, начнем. К сожалению, нам с вамиприходится тайно пробираться на наши совещания, как будто мы находимся не насвященной турецкой земле… А ведь Аджария – законная часть империи, навечновключенная в ее состав указом его величества султана… Впрочем, это так, изобласти чувств. Военное счастье отвернулось от нас, и мы с вами находимся натерритории, временно захваченной врагами. Но от нас зависит очень многое.Расскажите, уважаемый Азиз-эфенди, то, что вам удалось узнать!

Дородный представительный турок в золотом пенсне откашлялся иначал:

– Вы знаете, что английские собаки собираются выводитьсвои войска из Грузии. Часть оккупационного корпуса уже погрузилась на кораблии отправляется восвояси. Но грузинские шакалы пытаются…

– Уважаемый Азиз-эфенди, – прервал выступлениехудощавый подвижный брюнет средних лет, – мы все здесь уважаем и разделяемваши чувства, но не могли бы вы исключить из вашей речи эту зоологическуютерминологию? Вопрос затронут серьезный, а все эти «собаки» и «шакалы» невызывают ничего, кроме насмешки!

– Как будет угодно, почтеннейший, – недовольнооглянулся Азиз, – позвольте мне продолжить. Так вот, грузины пытаютсяубедить англичан оставить в Грузии и Аджарии хотя бы часть своих войск. Онизнают, что без этого правительству Грузинской Республики трудно будет удержатьвласть. Они боятся беспорядков, ну и нас, разумеется. Напрямую с англичанами имдоговориться не удалось: те твердо намерены уходить и помогать Деникину вборьбе с красными только деньгами и оружием. И теперь они направляют наПарижскую мирную конференцию[11] своих представителей.

– Что сможет сделать Парижская мирная конференция? –раздались голоса.

– Сделать-то она может многое, – ответилАзиз, – и как раз сейчас удобный случай. Не забывайте, что после разгромацарской России она не признает правительства Советов, а также официально непринимает представителей Деникина, мотивируя это тем, что в России нет твердоустановленного строя и нет правительства. Но правительство ГрузинскойРеспублики, а также Армянской и Азербайджанской конференция признала, так чтоесли представителям этих республик удастся уговорить Совет Пяти[12],то он может повлиять на Ллойда Джорджа, и тот приостановит вывод английскихвойск из Закавказья.

Азиз замолчал, и сидевший в тени человек, как бы не даваяустановиться тишине, не давая присутствующим задуматься и сделать из сказанногособственные выводы, подхватил:

– Понятно, что если им удастся добиться от странАнтанты сохранения оккупационных войск, нам намного труднее будет выполнить нашсвященный долг – добиться возвращения Аджарии в лоно Османской империи.

– Каковы же ваши предложения? – снова подал голоснетерпеливый худощавый брюнет.

– Мое предложение, уважаемый Басри-бей, –продолжал голос из темноты, – заключается в следующем… – говорившийвстал, каким-то образом оставаясь в тени, и мягкой, скользящей походкой пересеккомнату, оказавшись за креслом Басри-бея, – заключается вследующем, – повторил он и вдруг молниеносным движением захлестнул шеюБасри-бея тонким шелковым шнурком.