Что остается?

Остаются бомбы, яды и прочие достижения науки и техники,приходящие вместе с посылкой для арестанта. Шилов остановился наядах. Ничегосложного – никаких там навороченных препаратов, которые проникают в кровьсквозь поры кожи, стоит только прикоснуться к отравленному предмету.Обыкновенное снотворное, которое принимают внутрь. Перорально, ежелипо-научному… Ну, не совсем обыкновенное: таким зельем в ихних зоопарках усыпляютотживших свое слонов и носорогов. Десятая доля миллиграмма – и человекотправляется в гости к Самому Главному Прокурору…

Опять же – но. Как доставить такую посылку? Самое главноепрепятствие – любая передача проходит через множество загребущих рук. Отведаютцирики по наливному яблочку, и привет. Гора трупов. Расследование выяснит, длякого именно предназначалась посылочка, и – смотри пассаж о слухах. И даже еслипосылка дойдет до адресата в целости и сохранности, то тогда вместе с объектомпередохнут все сокамерники Карташа (еда из передач идет на общий стол, сие естьзакон, и никто его нарушать не будет), а этого Шилов не хотел. И не потому, чтобыло жалко сокамерников-уркаганов: опять начнется расследование, и – смотри всетот же пассаж.

Короче: отравленный предмет приговоренный Карташ долженполучить в целости и сохранности, в собственные руки, и начать употреблятьлично, ни с кем не делясь. Употребит немного, назавтра сдохнет, и ни одинтупоголовый судебный патологоанатом не станет заморачиваться углубленнойэкспертизой, так и напишет резюме: «смерть от обширного инфаркта». Так что этоможет быть за предмет!

И Шилов придумал.

Захарченко пришел на добрых полчаса раньше и, дожидаясьназначенного времени, сперва прогулялся в сторону рынка, потом перекурил налавочке автобусной остановки – Шилов видел его из окна. То, что он явился стаким запасом, говорило о его крайней заинтересованности во встрече. Ну еще бы– почуял запах денежек! Должник, конечно, должен был сообразить, что от негопопросят некую услугу.

Ага. Захарченко взглянул на часы, выбросил окурок инаправился к дому.

Через пять минут задребезжал звонок.

– Конспиративная явка? – оглядевшись в прихожей,хохотнул Захарченко. Это нервный смешок выдал его волнение.

– Она самая, – не стал спорить Шилов. – Этоквартира моей тетушки. Старушка переехала в деревню, хотела сдавать квартиру,да я отговорил. Напугал историями про плохих съемщиков, которые превращаютжилплощадь черте во что, а потом пообещал, что стану материально помогать в еедеревенской жизни. Ну и оставила она ключи мне. Ну, вы же, как мужик мужика,должны меня понять. Необходимо иногда отдохнуть от жены в компании веселыхдевушек.

– Нечасто, вижу, здесь бываете? – заметил Захарченко,проходя в кухню.

«Неученый еще в хитрых делах, – подумал Шилов. –Не знает простой истины: излишнюю наблюдательность следует всегда держать присебе. А то, бывает, боком выходит».

– Нечасто. Дела, дела, не до маленьких шалостей пока. Ну, мыи без лялек неплохо время проведем, не так ли? – Шилов достал изхолодильника бутылку «Русского стандарта» и незамысловатый набор закусочнойснеди: сыр, лечо, колбасу, два пластиковых контейнера с готовыми салатами. Настоле уже лежали купленные им сегодня два набора одноразовой пластиковойпосуды.

– За продолжение знакомства, – предложил Шилов, разливводку по стаканчикам.

– За продолжение.

Это вчера в кафе он вынужденно соблюдал правила приличия.Захарченко пил сейчас по-мужицки, как привык: высоко запрокидывал голову ивливал в себя водку, как в воронку, только кадык ходил ходуном.

– На службе-то как? – задал Шилов разогревочный вопрос.

– А чего ей сделается. Служба идет, зэки сидят, мы сторожим.

– Тяжело?

Константин пожал плечами.

– Обычно. И привычно… Ну… это… давай еще по пятьдесяткапель?

– А то.

Налили, выпили, закусили. Водка аккуратненько легла навчерашнее, и по телам разлилась приятная истома.

– Бр-р-р, – сказал Шилов. – «От сумы и от тюрьмы»,и все такое – это понятно, но не дай бог…

– Так а что такого-то, – Захарченко поковырялся вилкойв салате «Греческий», положил в рот кусочек сыра. – Живут же.

– Ну… Не знаю. Уголовники, феня, опускалово… Нормальныйчеловек разве выдержит.

Он потянулся за колбаской и пропустил взгляд, который бросилна него Костя.

– А ты думаешь, в крытку попадают исключительно рецидивисты?Сам ведь сказал: «от тюрьмы и от сумы…» Так что обычные люди тоже сидят и некукарекуют…

– Ну, а мы лучше выпьем.

– …А в общем, ты прав, – вдруг жестко сказалЗахарченко, когда зажевали следующую рюмашку. – «Кресты» – это в натуредругой мир, бляха-муха. Там не так, там даже язык другой… Но ничего, боремся.Вор не пройдет.

– Хотя, если человек сильный, со стержнем внутри… понимаешь,о чем я?

– Чего ж не понять… – кивнул Костя. – Только вот что яскажу: даже против лома можно найти прием. И обламывают там любые стержни,стоит только намекнуть кому надо.

И под очередной тост он поведал несколько кошмарных историйиз серий «Раздавленные крыткой» и «Я – вор в короне», где воровские авторитетымановением мизинца приказывают шестеркам зачмурить любого не приглянувшегося имбедолагу, старые урки насмерть бьются с бритоголовыми бандитами, отстаиваяпрежние понятия, а те насаждают новые порядки, и поэтому бунты имеют местопримерно раз в неделю…

Ну, не с таким смаком, разумеется, поведал – столичный гостьведь тоже не дурак и лажу почувствует. И все равно прикольно было нести пургу.Захарченко понимал, что этот орел не просто привет передал от Сереги Грушина ипо доброте душевной в первый же день накормил-напоил случайного знакомого.Вчера, блин, Захарченко – будем честными – позволил себе быть угощаемым. Исовершенно напрасно. Да еще и денег остался должен уйму. А вот это вообще уженикуда не годится. Работая в «Крестах», он на собственном опыте знал, чтохалявы не бывает, за все надо расплачиваться, а вне службы, на воле, вишь ты,расслабился. И московский орел как пить дать потребует вернуть должок, причемнаверняка не деньгами, а услугой. Вот Костя и подпустил в голос трагизма,расписывая ужасы СИЗО, чтобы гость понял: любую услугу, связанную с егослужбой, выполнить будет ох как затруднительно. Дескать, кровь проливаем,живота не щадим в боях с уркаганами…

– …поэтому на полу в каждой галере, – это коридоры в«Крестах» так называются – желтой краской полоса нарисована, по этой полосезаключенные на допросы ходят. Шаг влево, шаг вправо, и – сам понимаешь…

– Ужас, – согласился Шилов, и непонятно было, поверилон байкам или нет. – Собственно, так я и полагал… Вот почему у меня к тебедело есть.