– Министры и коллегия магов предложили поступить так для повышения авторитета королевской власти, и отец согласился. Я был не против: к тому времени я уже знал, что не имею равных в магическом искусстве, а сплоченный кабинет министров продолжал делать свою работу. Да и отец всегда готов был помочь мне советами. – Он озадаченно нахмурился. – Хотя не помню, когда последний раз обращался к нему. Лет пять, наверное, прошло… Они с мамой уехали из столицы в уединённое поместье и, судя по письмам, вполне счастливы спокойной тихой жизнью. Но самое важное, почему я согласился, – пресеклось его дыхание, а голос охрип и дрогнул. – Это ты, красавица. Как только отец официально объявил о своём решении, он стал не властен надо мной и я в тот же день пришёл к тебе. Сюда. Я летел к тебе как на крыльях, но у самых дверей почувствовал, как от волнения подкашиваются ноги. О, как же давно я мечтал об этом! Как жаждал вновь увидеть тебя, коснуться твоей кожи, уловить едва заметное дыхание. Я провел здесь весь вечер и ночь. Я стоял подле тебя на коленях, и никогда ни до, ни после не ощущал такого всепоглощающего, обжигающего счастья, мистического экстаза и всемогущества. Боги даровали нам мистическое единство. Я рассказал о том, что стану королем, и тебе больше не придётся скучать здесь в одиночестве, о том, что отныне ты никогда не будешь одна, и готов поклясться, ты едва заметно улыбнулась и сжала мне пальцы. И тогда я понял. Понял, что всё это время был прав. Ты жива. Ты единственная, кто меня понимает. Кто по-настоящему сочувствует. Ты готова полюбить меня. А у меня… нет и не будет другой любви, кроме тебя, красавица.

«Да он безумен!» – агрантом взорвалось у меня в мозгу.

– Я приходил раз за разом и делился всем: планами и сомнениями, победами и поражениями, последними новостями и размышлениями… И готов поклясться, ты всегда внимательно слушала меня. Вижу, ты сомневаешься… – остановил Амори свои сводящие с ума откровения. – Я готов открыться тебе полностью. Готов предстать перед тобой без прикрас, ведь только твоё мнение важно для меня. Ты сохранила магию, Марилена, используй её, чтобы заглянуть в моё сердце. Для тебя я сниму все щиты, и ты узнаешь обо мне даже то, что я сам от себя скрываю. Как волшебники делятся воспоминаниями? Так же, как они делятся силой?

– Нет, – покачала я головой. – Нужна привязка…

Я бессознательно потёрла нежные лепестки цветов, и тонкий сладковатый аромат словно что-то включил во мне, совместив клочками магическую ауру.

Будто рея под каменным потолком, я увидела коленопреклонённого юношу, с женственной бархатистостью кожи и чертами лица столь тонкими, что он мог уверенно соперничать по красоте с девушкой, в нарочито торжественной позе лежащей на постели.

«Я его помню», – с удивлением промелькнула мысль и исчезла, сметённая новой картиной.

Высокий крепкий мужчина с гривой густых волос, припорошенных сединой, приводит с собой маленького мальчика. Уже поздний вечер, возможно, ночь, и малыш куксится и зевает, но все жалобы стихают, стоит только вспыхнуть огням в комнате спящей принцессы.

Ребёнок замирает на пороге в восхищении, любуясь девушкой в сверкающих одеждах – как яркой, желанной, но пока недоступной игрушкой.

– Какая красивая тётя, – лопочет он и бежит к кровати, трогает незнакомку за волосы, водит ладошкой по щеке…

– Это и есть моя самая большая тайна, – признаётся король.

Он ещё не дряхл, маги стареют медленнее обычных людей, а этот ещё и закалённый воин. В нём чувствуется стать и военная выправка, крепкое тело спорит с гривой посеребрённых волос.

– Ах! – Малыш благоговейно и пылко целует девушку в щёку и обвивает ручонками шею. – Какая тихая и спокойная… Как нежно пахнет цветочками!

– Аккуратнее! – предупреждает его дед.

В нём вспыхивают сразу несколько чувств: он знакомит двух самых ценных для него людей, в нём цветет гордость за внука, перспективного мага, радость и удовлетворение от того, что его внук, его кровь, его сила, чувствует то же, что и он. Что он понял, оценил, восхитился той, что лежит безмолвно перед ними. Мальчишка во всём похож на него: и внешне, и магическим даром, проявившимся чуть ли не с рождения, и скрытой страстностью и необузданностью натуры… В эту минуту он как никогда чувствует родство и единство с этим смешным трёхлетним пацаном… А ещё укол тревоги. Беспокойства. Недовольства. От того, что ребёнок начинает вести себя бесцеремонно: обнимает, гладит девушку по волосам и, наконец, забирается на кровать, устраиваясь под боком.

– Амори! – одёргивает король.

В его голосе назревает гнев – он привел внука смиренно полюбоваться принцессой издалека, а не лезть к ней в кровать. А ещё он чувствует неясную и в общем-то смехотворную ревность. К тому, кто так по хозяйски обнимает его невесту, так уверенно устраивает голову на её плече… пусть это ребёнок. Ведь он сам… никогда не позволял себе такого. А ещё… Когда срок заклятия спадёт и принцесса очнётся, – а королю очень надо верить, что она обязательно очнётся, – то… это увидит его внук, эта копия его самого, но не он.

– Слезь с постели, немедленно! – хмурится дед, не зная, ругаться ему или смеяться оттого, что внук даже в любви оказался похож на него, враз очаровавшись красавицей. – Это талисман нашей семьи, а не твоя нянька!

– Я буду спать здесь, – заявляет малыш, уверенно и умиротворённо закрывая сонные глаза. – Мне с ней хорошо. Разве ты не чувствуешь, дедушка? Мы здесь дома.

Он-то чувствует. И понимает. Но то, что это говорит трёхлетний внук, всё переворачивает в нём. Фейерверком взрываются досада, осознание, что совершил ошибку, приведя мальчика так рано, ведь его сила делает его экзальтированным и сверхчувствительным… Но королю так хотелось поделиться с кем-то… А ещё… ярче всего и так глупо… вспыхивает обида на неё. Ведь она улыбается! Её губы дрогнули в нежной улыбке, когда мелкий положил голову на её плечо… Король готов поклясться хвостом дракона, что видел это… хоть и всего мгновенье.

Она никогда не улыбалась ему. Ни разу за всё это время. Никогда не дала понять, что его присутствие что-то значит для неё. Он задохнулся и вдруг почувствовал себя не воином и магом, взрослым мужчиной и королем, а кем-то, доселе совершенно неизвестным себе, уязвимым, растерянным, прятавшимся за всеми этими масками… Неужели он всё ещё её любит? Неужели до сих пор молит о прощении?

Мальчик дремал, обнимая принцессу, беспардонно смяв её парадную одежду, перемешав и растрепав длинные локоны… Тщательно завитые, они были уложены один к одному. И так уже многие, многие и бесконечно долгие годы… Перед этим ложем преклоняли колени сотни людей, а пацан всего-то скинул башмаки, чтобы устроиться с комфортом!

Король ухватил малыша за плечо и встряхнул, пробуждая:

– Амори, хватит!

Мальчик сонно завозился, глянул маетно из-под длинных ресниц. На белой непривычной коже красавицы явственно проступили красные пятна, там, где он слишком сильно сжимал пальцы, обнимая. Но она… всё равно улыбалась.

Король ощутил удар под дых. Так, словно кто-то осквернил алтарь. И что хуже – сумел похитить сиявшую на нём драгоценность. Это только его память. Его любовь. И его вина. Разве кто-нибудь в целом мире, тем более трёхлетний мальчишка, сумеет понять то, что связывает их двоих?