class="v">Чиста уж слишком добродетель,

Всё это – западня для простаков-мужей.

И подозренье душу гложет,

И верить он уже не может,

И радостей любви страшится, —

Во всём ему коварство мнится.

Чтоб излечить болезнь души тоскливой,

Подглядывает он, следит, готов смущать

Её тревогой боязливой,

А то надменностью спесивой

Ей беспричинно докучать,

Сомненьями в её натуре лживой.

«Нельзя, – он говорит, – мне ум свой усыплять;

Коль добродетель непорочна,

То что бы с ней ни делал я нарочно,

Она лишь крепче может стать».

В своём дворце её он замыкает

Подальше от утех шумливого двора;

Она одна в своих покоях пребывает,

И белый свет чуть виден ей с утра.

Уверенный, что украшенья,

Наряды пышные полны

Для женщины всегда значенья

И ей без меры нравиться должны,

Он строго требует обратно

Рубины, жемчуга и тысячи забав —

Все, что когда-то, в нежности понятной,

Он ей дарил, её супругом став.

Она ж, чья жизнь не знает пятен,

Кому один закон понятен —

Свой долг супруги исполнять,

Ему не хочет возражать.

И видя, как он рад безмерно,

Она сама довольна, – верно,

Не меньше, чем когда пришлось их получать

«Чтоб испытать, меня супруг мой мучит, —

Так думает она, – и ясно вижу я,

Что добродетель укреплять он учит,

А в праздности душа истлела бы моя.

И если даже он о том не помышляет,

Одно должна я знать, что так судил господь,

Чтобы душа могла соблазны побороть.

О, сколь же тех судьба несчастна,

Кто прихотью своих страстей

Идёт дорогою опасной

Пустых желаний, праздных дней.

Создатель наш, не скоро суд творящий,

Пускает их скользить над пропастью грозящей

И медлит их остановить.

Но благостью своей великой и святою

Меня избрал он любящей рукою,

Чтоб мне помочь и научить.

Возлюбим же его благую строгость:

Нельзя счастливой быть, не пострадав.

Возлюбим отчую суровость,

В своей любви он вечно прав».

Принц видит доброе её повиновенье

Приказам сумрачным его

И думает: «Её притворное терпенье

Ещё крепится, но не выдержит того,

Когда направлю я мученье

На то, что ей милей всего.

К ребёнку своему, к принцессе нашей милой

Она привязана с невыразимой силой:

Вот в чем её я должен испытать,

И подозрений гнёт постылый

Тогда смогу я разогнать».

А в это время мать кормила

Дитя невинное своё,

Та на её груди играла и шалила,

Смеялась, глядя на неё.

«Я вижу, – молвит он, – вы любите её,

И всё же должен я отнять у вас малютку,

Чтоб в нежном возрасте всемерно ограждать

От вашей грубости ребёнка разум чуткий.

Счастливая судьба дала мне отыскать

Особу, что её способна воспитать

И в добродетели, и в вежливости тонкой,

Которые нужны ребёнку.

Расстаньтесь с дочерью своей,

Сейчас придут сюда за ней».

И он уходит. Нету силы,

Не так безжалостны глаза его,

Чтоб видеть, как из рук её

Чужие вырвут плод привязанности милой.

Она в слезах одна, как будто над могилой,

Глядит в оцепенении немом

И ждёт несчастный миг, не помня ни о чём.

Но лишь она посланца увидала,

Вершителя жестокой казни сей,

«Должна я слушаться,» – сказала,

Малютку милую к груди своей

Она последний раз прижала —

И отвернулась поскорей…

(А девочка ручонки тянет к ней.)

Дитя у матери несчастной

Отнять – иль сердце вырвать ей —

Что с этой пыткою ужасной

Сравнится? Казни нет лютей.

Вблизи от города обитель процветала,

Известна с древности глухой,

В уставе строгом там спасалось дев немало

Под взорами игуменьи святой.

И вот туда, в уединенье,

Скрывая девочки происхожденье,

Её отправили, сказав вперёд,

Что ждёт игуменью вознагражденье,

Достойное её забот.

А принц старается охотою забыться,

От угрызений он не может излечиться.

Вслед за жестокостью такой

Супругу видеть он боится,

Она страшна ему, как гордая тигрица,

Лишённая тигрёнка злой рукой.

Но он ошибся. С той же добротой,

Всё так же ласково она его встречает,

Всё с той же нежностью ему внимает,

Как в дни любви минувшею порой.

Он тронут, он горит живым волненьем,

Душа наполнилась стыдом и сожаленьем,

Но – ненадолго. День, другой —

Он к ней идет с притворными слезами,

Чтобы опять язвить жестокими речами,

И говорит: «Склониться пред судьбой

Нам надобно – ребёнок умер твой».

Удар ужасный этот поражает

Её смертельно. Силы покидают.

А принц? На нём лица нет. И, потрясена,

К нему бросается она,

О горе матери на миг позабывает,

Ему помочь она должна.

И этой беспримерной добротою,

И этой дружбою супружеской живою

Внезапно принц обезоружен был

И подозрения жестокие забыл.

И вспыхнуло в душе желанье

Ей тотчас правду рассказать,

Но гордость желчного страданья

Уста замкнула и заставила молчать:

Ещё, быть может, эта тайна

Полезною окажется случайно.

Но с той поры любовь опять вернулась к ним

Со всеми ласками своими,

И стали вновь гореть они огнем одним,

Влюблёнными и молодыми.

Пятнадцать раз в своих двенадцати домах

Уж солнце побывало, и в его лучах

Живут супруги наши нежно.

А если иногда супруг мятежный

Помучает супругу вновь,

То лишь затем, чтобы любовь

Не засыпала безнадежно.

Так, в кузнице своей работая, кузнец

На уголь брызгает водою,

Чтоб, затихая под золою,

Огонь не потухал