– Подожди, все понял.

Кто-то открыл и придержал для меня дверь, и обернувшись, я увидела зеленые глаза Генри Кроссби.

Меня не удивила очередная неожиданная встреча – к этому времени я уже успела к ним привыкнуть. Гораздо удивительнее было бы, если бы мы не встретились. Я улыбнулась и, прежде чем успела остановить себя, уже цитировала фразу из фильма, не раз слышанную от отца: «Из всех таверн мира ты выбрал мою». Генри нахмурился: стало ясно, что он меня не понимает. Да я и сама едва ли понимала себя.

– Извини, – торопливо объяснила я, – это цитата из фильма. И, наверно, надо было мне сказать не «таверна», а «кафе-мороженое»… – Я замялась и замолчала, не зная в точности, что такое вообще «таверна». И зачем надо было что-то говорить?

– Все нормально, – сказал Генри. – Я понял, что ты имела в виду. – Его темные волосы торчали сзади хохолком, он был в выцветшей голубой футболке, которая казалась до того мягкой, что я испытала внезапное желание дотянуться и помять хлопковую ткань между пальцами. Этого я, разумеется, не сделала и, чтобы избавиться от такого искушения, отступила на шаг назад.

– Итак… – продолжила я, стремясь заполнить неловкую паузу, но вышло плоховато. – Мороженое, а? – Едва проговорив это, я почувствовала, как щеки у меня заалели. Я посмотрела в сторону нашей машины, надеясь, что отец уже сделал покупки в «Хенсонз» и я смогу воспользоваться этим предлогом, чтобы уйти.

– Не рассказывай, – Генри указал на мой стремительно таявший рожок. – Малиновое с кокосом? По-прежнему?

Я уставилась на него.

– Не могу поверить, что ты и это помнишь.

– Слон, – сказал он. – Я же тебе говорил.

– Ай, – я почувствовала, как первая холодная капля упала мне на пальцы, сжимавшие рожок. Мороженое таяло быстро, и, поскольку в другой руке я держала отцовский стаканчик, то не могла ничего сделать, чтобы это остановить. Мне неловко было лизнуть рожок при Генри, учитывая, что у него мороженого не было. – Итак, – продолжила я, не обращая внимания на вторую и третью капли, – как это началось? Кто первый подумал, что слоны годятся для запоминания всякой всячины?

– Не знаю, – улыбнулся Генри, пожав плечами. – А кто решил, что совы мудрые?

– Мой брат мог бы на это ответить, – сказала я. – Спрошу его.

– Отлично, – поддержал Генри с улыбкой. – Похоже на план. – Он засунул руки в карманы, и мне неудержимо захотелось взглянуть на его предплечье. Разумеется, я увидела то, что хотела – едва заметный белый шрам у запястья. Я хорошо знала его. Он был на месте раны, которую Генри получил, задев рукой подобие киля, когда нырнул под мою лодку, чтобы перевернуть, во время войны, разразившейся между мальчишками и девчонками в то лето, когда мне было одиннадцать. Впервые я потрогала этот шрам, когда он держал меня за руку в темноте кинотеатра «Аутпост».

Вспомнив это, я посмотрела на него и уже собралась с духом, чтобы сказать то, с чего следовало начать – что я виновата, что я никогда не хотела причинить ему боль, что мне не следовало уезжать, не объяснившись.

– Итак, – сердце забилось чаще, и я еще крепче стиснула рожок липкой рукой, – Генри, я…

– Извини, что так долго. Пока припаркуешься… – К Генри шла очень красивая блондинка примерно моего возраста. Ее волосы были собраны на макушке в неряшливый пучок, и она уже успела сильно загореть. Я поняла, что это, должно быть, та самая девушка, о которой говорила мама, – подружка Генри. Я понимала, что никаких прав на парня, с которым встречалась в двенадцать лет, у меня сейчас нет. Но несмотря на это, когда она отдала Генри ключи от машины и их пальцы на мгновение соприкоснулись, я испытала укол ревности.

– Я хочу лосиные следы! – К нам подбежал Дэви Кроссби, в тех же мокасинах, на которые я обратила внимание еще в лесу. Он заметил меня, и радостное выражение его лица сменилось кислым, видимо, он имел на меня зуб за то, что я тогда в лесу спугнула им птиц.

Девушка улыбнулась Дэви и положила руку ему на плечо, но он сразу из-под нее вывернулся. Я наблюдала за этой сценой с деланным безразличием. Так она и с братом Генри достаточно близка! Впрочем, меня это не беспокоило. С какой стати?

– Ты знаешь, что у тебя мороженое течет? – спросил меня Дэви. Я посмотрела на свой рожок и поняла, что дело принимает ужасный оборот, потому что растаявшая малина – разумеется, это не мог быть кокос – залила всю ладонь.

– Верно, – сказала я, поднимая рожок, но это привело лишь к тому, что мороженое потекло у меня по запястью. – Поняла.

– Извини, Тейлор, – сказал Генри, – ты что-то говорила.

Я посмотрела на него и уже хотела сказать, что ужасно сожалею. С момента приезда сюда я как никогда чувствовала свою вину за события того лета. Мне даже пришлось повернуть игрушечного пингвина в комоде – казалось, что он смотрит на меня с осуждением.

– Я только хотела сказать, что… я действительно… – я замялась, отдавая себе отчет, что меня слушает не только Генри, но еще двое. Тем не менее, я собралась продолжить, но совсем потеряла самообладание. – Ничего, – наконец сказала я. – Неважно. – Я чувствовала на себе пристальный взгляд блондинки, видела, как он скользит по мне, задерживается там, где мороженое растекается, по руке, перед тем как сорваться каплями вниз. – Мне надо идти, – сказала я, не ожидая, а может быть, и не желая, чтобы меня представили этой девушке, которая явно была вместе с Генри и, вероятно, недоумевала, почему я отнимаю у них время.

Генри вдохнул, как бы собираясь что-то сказать, но взглянул на девушку и промолчал.

– Увидимся, – быстро сказала я, не обращаясь ни к кому конкретно и, избегая взгляда Генри, вышла на тротуар и направилась к машине. Не успела я пройти и десяти шагов, как из «Хенсонз» вышел отец и направился по улице ко мне, держа под мышкой бумажный пакет.

– Эй, – сказал он, приблизившись и указывая на «Джейн». – Я думал, мы там встретимся.

– Нет, – быстро сказала я, поскольку последнее, чего бы мне хотелось, – это есть мороженое рядом с Генри, его подружкой и братом, особенно после того, как я перед ними опозорилась. – Там сейчас полно народу. Может, поедим мороженое в машине?

Отец взглянул в сторону «Джейн» – там не могло быть много людей, – потом на меня и не мог не заметить, что мороженое стекает у меня по руке.

– У меня есть идея получше, – сказал он.

Так мы оказались на пляже, который был всего в нескольких минутах езды от Мейн-стрит, за столом для пикника с видом на озеро. На заднем сиденье машины я обтерла руки бумажным полотенцем и каким-то дезинфицирующим средством, которое оказалось в бардачке, и теперь уже не боялась перепачкать мороженым все, к чему прикасаюсь. Несмотря на позднее время, на пляже было многолюдно, и в закусочной стояла очередь.

«Интересно, сейчас работает только Люси или ей помогает и Элиот?» – подумала я.

Как будто прочитав мои мысли, отец повертел в руках стаканчик, выбирая с какой стороны откусить, и спросил: