— Поверь мне, мама, тебе не о чем беспокоиться насчет Робин. Она как раз такая девушка, с какой ты хотела бы меня видеть, — круглая отличница!

Когда я спросила, какая она, Дилан пожал плечами и сказал:

— Она просто милый человек.

Спустя несколько дней я познакомилась с ней и поняла, что Дилан был прав: Робин была очаровательна. На меня произвело впечатление, как она, казалось, спокойно чувствует себя рядом со мной и Томом.

До того, как Дилан и его друзья получили водительские права, нам было легко общаться с ними и их родителями, поскольку для того, чтобы мальчики могли собраться вместе, их должен был кто-то отвезти. Мы с Томом всегда останавливались, чтобы поздороваться с другими родителями и согласовать планы, когда мы заберем Дилана. Мне было приятно знать, что мы свободно можем говорить друг с другом о наших детях, если возникнет необходимость, хотя причин для этого почти никогда не было.

Когда Дилан и его друзья доросли до того, чтобы работать, он и его ближайшие друзья, в конце концов, стали работать в кафе «Блэкджек пицца». Первым работу там получил Зак, Дилан присоединился к нему чуть позже, а Эрик и Нат — после него. Дилан хвастался своим умением быстро приготовить великолепную пиццу. Когда стали поступать чеки с оплатой, я помогала сыну открыть текущий и сберегательный счета в банке. После его смерти я обнаружила аккуратные ящички, заполненные выписками по банковскому счету, счетами-квитанциями и информацией о налогах. Том или я отвозили Дилана на работу и забирали обратно, если его не мог подвезти никто из друзей. Нам обоим приходилось долго дозваниваться, чтобы выяснить, в какое время забирать сына. Только тогда мы и слышали профессиональный голос Дилана, обслуживавшего заказчиков.

Оценки Дилана в старшей школе колебались в зависимости от того, насколько ему нравился предмет и учитель. Мы были разочарованы тем, что сын так и не достиг того уровня успеваемости, который был у него в начальной школе. С другой стороны, я с облегчением вздохнула, увидев, что он стал легче относиться к оценкам. Когда Дилан был младше, его перфекционизм угнетал и его самого, и иногда даже нас, хотя я могла поставить себя на его место. Поэтому я не возражала, когда его аккуратная комната приобрела более типичный для подростка вид. В конце концов, он нашел интересные для себя области, в которых достиг вершин, точно так же как Том и я; мои собственные оценки были средними вплоть до магистратуры.

Я уже знала, что перфекционизм часто является характерной особенностью для детей с особыми потребностями. По иронии судьбы иногда он может разрушить их потенциал. Ошибка или неудача, на которые обычные дети не обратят внимания, могут уничтожить ребенка с нереальными и недостижимыми ожиданиями. Их самооценка может понизиться, что приведет к тому, что они будут стараться уходить от любых интеллектуальных вызовов на своем пути. Оглядываясь назад, я думаю, что природный перфекционизм Дилана и наша неспособность помочь ему взрастили его нереалистичное восприятие себя самого, что породило в Дилане отчужденность в конце его жизни.

В колледже Дилан планировал специализироваться на компьютерных технологиях. Как и отец, он любил мастерить, и они многое делали вместе: выполненные по индивидуальному заказу колонки и ремонт машин. Также Дилан и Том любили подшучивать друг над другом, например, настраивая компьютеры друг друга так, что они встречали своего пользователя при запуске машины неожиданными звуками, такими как вой собаки, «поющей» рождественский гимн.

В десятом классе Дилан собрал свой собственный компьютер. Они с друзьями любили играть в видеоигры и экспериментировать с различными визуальными и аудиоэффектами. В конце концов, он стал бета-тестировщиком для продукции компании Майкрософт. Я считала Дилана компьютерным фанатом. Конечно, я бы предпочла, чтобы они с друзьями проводили больше времени на улице, особенно потому, что мы жили недалеко от самых лучших в мире мест для пеших походов, катания на лыжах и сноуборде. Но ни я, ни Том не считали, что то время, которое Дилан проводит у компьютера, было безнадежно потерянным. Он не замыкался чрезмерно, и, хоть и неохотно, но выбирался с нами на обед или в кино, если мы его об этом просили. Никто из нас не считал компьютер инструментом разрушения или злонамеренного поведения. Если бы мы так думали, мы бы не позволили Дилану использовать его.

Принимая во внимание вышесказанное, мы с Томом не смотрели, что Дилан делает на своем компьютере. Сейчас это кажется потрясающе наивным, но то было другое время. В любом случае, в те дни я и понятия не имела, как проверить историю посещений его браузера или использование сетевых ресурсов, я сама только начинала пользоваться сетью Интернет. Я находила поводы заходить в комнату Дилана, поэтому могла бросить взгляд на то, что он делает. Однажды он сидел в чате и выглядел раздраженным, когда я заглянула через его плечо. Когда я попросила его перевести их жаргон, все звучало как типичный (и очень глупый) подростковый разговор. Я знала, что изображения сексуального характера в изобилии доступны в сети Интернет и предполагала, что мальчики интересуются ими, как и большинство подростков, хотя никогда не заставала Дилана глазеющим на них.

Даже если бы я знала о том, что в Сети было много опасного содержания, то никогда бы не заподозрила, что Дилан может заинтересоваться такими вещами, которые приведут его к самоубийству и убийству других людей.

У Байрона не было никакого желания идти в колледж, по крайней мере, он не собирался туда сразу после окончания школы. Мы с Томом не хотели конфликтовать с ним в вопросах, которые не касались наших правил (никакой выпивки, наркотиков и сигарет на нашей территории), но мы волновались, что Байрон окажется в менее организованной обстановке.

После бесконечных разговоров Том, Байрон и я отправились к его психологу. Психолог прямо спросил Байрона, готов ли он работать и жить отдельно, и Байрон уверил его, что вполне готов. С нашей стороны мы могли только надеяться, что требования реальной жизни помогут нашему сыну повзрослеть. С благословения психолога Байрон вместе со своим лучшим другом снял дешевую квартиру на другом конце города, и они вдвоем уехали из нашего дома на грузовичке-пикапе, груженом оставленной про запас мебелью, кухонной утварью и несколькими коробками продуктов. Будучи оптимисткой, я еще положила набор чистящих средств.

Дилан не мог дождаться переезда в более просторную комнату брата с большим количеством окон. Ремонтом занималась вся семья. Мы с Томом заменили выдвижные двери кладовок на зеркальные, так что комната стала казаться в два раза больше. Дилан потребовал, чтобы одна стена была выкрашена в глянцево-черный цвет, что эффектно смотрелось с современной черной мебелью, которую оставил Байрон. Дилан поставил свой компьютер у черной стены, а по всей остальной комнате развесил постеры. Над компьютером Том повесил полку, где Дилан мог хранить свои диски, а под ней прикрепил флюоресцентную лампу.

Для меня переезд Дилана в комнату Байрона означал конец его детства. Хотя он уже был ростом в шесть футов, я с грустью смотрела, как он пакует свои игрушки в коробки и ставит на них пометки для хранения. После смерти Дилана я открыла эти коробки, наполненные так когда-то им любимым лего. В большинстве из них сохранились оригинальные упаковки и инструкции по сборке, почти разорвавшиеся по сгибам от частого использования. Меня наповал сразило то, как много в этом было от характера Дилана, — педантично разобрать даже те вещи, которые он убирал на хранение.