на огромной скале. Взобравшись на верхний этаж и глядя с высоты на лазурные воды реки и грандиозные цепи гор вдали, извивающиеся подобно дракону, любой невольно успокаивается душой и сердцем.

Ещё на подходе к терему Успокоения реки Ли Ляньхуа с героинями Эмэя увидели карету, которая направлялась туда же, копыта лошадей стучали размеренно и тяжело, на лёгком ветерке производя величественное и элегантное впечатление.

В карете сидел не простой человек.

— Глава ордена Сяо! — обрадованно воскликнула одна из девушек в голубом. — Глава Сяо и правда надёжный человек, так рано, а уже прибыл!

Глава… Сяо?

Ли Ляньхуа вздохнул. Из мчавшейся во весь опор кареты вышли двое. Один из них в фиолетовом халате, элегантной наружности, с бровями, поднимающимися к вискам — никто иной как Сяо Цзыцзинь; другая, мягкая и нежная, прекрасная отрешённой и возвышенной красотой, разве могла быть кем-то, кроме Цяо Ваньмянь?

Сяо Цзыцзинь окинул взглядом девушек в голубом, однако не проронил ни слова и стремительно подошёл ближе.

— Как поживаешь? — холодно произнёс он.

Увидев его с героинями из секты Эмэй, Цяо Ваньмянь очень удивилась, однако просто улыбнулась, с гораздо более тёплым выражением лица.

Ли Ляньхуа бросил взгляд на Цяо Ваньмянь и не сдержал вздоха.

— Давно не виделись.

— Слышал, ты в последнее время блистаешь славой, — слегка усмехнулся Сяо Цзыцзинь.

Ли Ляньхуа хотел было отмахнуться, но героини Эмэя всё ещё стояли рядом, и махать руками, пожалуй, не подобает.

— Что ты… — выдавил он, не сумев сходу придумать, как объясниться.

— Мне нужно кое-что обсудить с этим героем, — сказал Сяо Цзыцзинь.

Круг немедленно расступился, девушки в голубом смотрели на него с благоговением. Ли Ляньхуа только и оставалось последовать за ним на третий этаж терема Успокоения реки.

За балюстрадой башни река несла свои воды, чистые и прозрачные как яшма, как будет нести ещё тысячи, десятки тысяч лет.

— Я ведь говорил, что убью тебя, если снова увидишься с Ваньмянь, — бесстрастно, без намёка на шутку в голосе, произнёс Сяо Цзыцзинь. — От своих слов я никогда не отказываюсь.

— Я всего лишь поработал кучером для героинь из Эмэя… — вздохнул Ли Ляньхуа. — И правда не знал, что у них здесь назначена встреча с вами. — Увидев прекрасные просторы за балюстрадой, он, сам не осознавая, подошёл к перилам и глубоко вдохнул.

— Доставай свой Вэньцзин, — медленно проговорил Сяо Цзыцзинь.

Ли Ляньхуа только вздохнул, но не вытащил меч.

Сяо Цзыцзинь не знал, где он прячет гибкий и длинный Вэньцзин. Он выхватил из ножен Почэн и направил в грудь Ли Ляньхуа.

Левый рукав Ли Ляньхуа шевельнулся, словно сверкнула нить паутины, и очень узкий и длинный клинок, звякнув, обвился вокруг меча Сяо Цзыцзиня.

— Цзыцзинь, я тебе не противник.

— Если не противник, как смеешь сражаться со мной? — мрачно вопросил Сяо Цзыцзинь. — Я не хочу убивать тебя собственными руками… — Он чуть помедлил, прежде чем решительно бросить: — Орден «Сыгу» не могут возглавлять двое, ты должен покончить с собой!

— Я… — горько усмехнулся Ли Ляньхуа.

— Ты говорил, что не вернёшься, что больше не увидишься с Ваньмянь, — бесстрастно сказал Сяо Цзыцзинь. — А сам поднял шум в «Сотне рек» на горе Цинъюань под известным во всей Поднебесной именем Ли Сянъи, и якобы не провоцируешь меня? Теперь Поднебесную не покорить без тебя, и ты говоришь, что не собираешься возвращаться, не желаешь бродить по цзянху, не желаешь Ваньмянь — да кто тебе поверит?

Ли Ляньхуа надолго утратил дар речи, затем наконец вздохнул.

— Я сам покончу с собой, если ты убьёшь меня… нехорошо получится… — Он поднял левую руку, отводя Вэньцзин, подумал и взмахнул запястьем — раздался резкий хлопок и вспышки света разлетелись в воздухе, со звоном осыпавшись на пол.

Сердце Сяо Цзыцзиня дрогнуло, его ярость ещё не утихла, но в душе поднялось невыразимое волнение, а лицо побледнело.

Осколки на полу сияли в сверкающих лучах солнца, и, казалось, никогда не погаснут.

Двенадцать лет потрясавший цзянху Вэньцзин, не имевший равных в Поднебесной гибкий меч, легко рассекавший волосы, рубивший золото и яшму Вэньцзин, с которым его владелец не расставался больше десяти лет, был раздроблен за мгновение и превратился в груду осколков.

Ли Ляньхуа тихонько опустил рукоять Вэньцзина на пол, в его мыслях всплыла одна фраза.

Он вспомнил, как кто-то однажды сказал ему: «Одни отказываются от меча, словно забыли о нём, а другие всю жизнь несут ответственность, у всех свои убеждения».

В последнее время память часто его подводила, но эти слова он помнил очень хорошо.

И, возможно, никогда не забудет.

— Ты… — Сяо Цзыцзинь переменился в лице, хотел спросить «что ты наделал», хотел спросить «зачем ты так», но… Но он ведь хотел его убить.

Чтобы покончить с собой, он сломал меч…

Что здесь неправильного?

Опустив рукоять меча, Ли Ляньхуа поднялся. В этот момент Сяо Цзыцзинь, сам не зная почему, внимательно следил за выражением его лица, но увы, оно мало что выражало.

— Цзыцзинь, когда человек при смерти, слова его добры*, слышал такую поговорку?

“Когда птица при смерти, то пение её жалобно; когда человек при смерти, то слова его добры.” — цитата из “Бесед и суждений”. По толкованию китайцев, птица жалобно кричит от страха смерти, а слова человека добры, потому что энергия у него ослабела и страсти угасли.

— Какие слова? — Сяо Цзыцзинь вцепился в рукоять Почэна, он вообще-то не верил, что Ли Ляньхуа добровольно согласится умереть, и испытал потрясение, когда тот сломал Вэньцзин.

— Если бы Ваньмянь любила меня, не вышла бы за тебя замуж, — тихо сказал Ли Ляньхуа. — Ты должен верить ей и верить в себя. — Он посмотрел на Сяо Цзыцзиня. — Недоверие между мужем и женой… всё равно что измена.

— Мои отношения с женой не твоего ума дело! — резко бросил Сяо Цзыцзинь.

Ли Ляньхуа кивнул, шагнул к перилам, посмотрел, а потом оглянулся, неожиданно сверкнув улыбкой.

— Больше так не делай.

Сяо Цзыцзинь окаменел, ещё не осознал, что происходит, как Ли Ляньхуа рывком подскочил и стрелой бросился к реке, стремительно, словно молния, так что он не успел его остановить.

Зачем? Он хочет утопиться в реке?

Но… Мысли Сяо Цзыцзиня на мгновение перепутались, он припоминал, что Ли Сянъи прекрасно плавает, не погиб даже тогда, в Восточном море, разве в реке утонет? Вспомнив об этом, он с облегчением перевёл дух, как вдруг увидел, что Ли Ляньхуа, горизонтально пролетев над водой несколько чжанов, опустился на рыбацкую лодку, повернулся и издалека улыбнулся ему.

На него вдруг снизошло озарение — понимая, что не противник ему, Ли