Флинн, как и все в окружении Трампа, был очарован сказочными перспективами, открывшимися вопреки всем ожиданиям после воцарения в Белом доме. И это неизбежно возвысило его в собственных глазах.

В 2014 году Флинна грубо вышвырнули из правительства, в чем он обвинял своих многочисленных врагов в ЦРУ. Но он энергично занялся бизнесом, пополнив ряды бывших правительственных чиновников, извлекающих выгоды из постоянно растущей сети, куда входят глобалисты корпоративно-финансово-правительственного толка и крупные бизнесмены. Впоследствии, пофлиртовав с разными республиканскими кандидатами в президенты, он связал себя с Трампом. И Флинн, и Трамп были антиглобалистами – или, по крайней мере, оба верили в то, что в глобальных сделках Соединенные Штаты “обувают”. Но деньги есть деньги, и Флинн, чья генеральская пенсия составляла несколько сот тысяч в год, от лишних денег не отказывался. Приятели и советчики – включая Майкла Ледина, с которым они вместе написали книгу, старого приятеля, настроенного против Ирана и против ЦРУ, а его дочь сейчас работала на Флинна, – все отсоветовали Флинну брать у русских деньги и “консультировать” Турцию за вознаграждение.

Но он проявил беспечность, свойственную многим в мире, окружавшим Трампа, в том числе самому президенту и его семье. Они жили одновременно в параллельных реальностях: в одной шла предвыборная кампания, но была и другая, более привычная и определенная, где Дональду Трампу не светило никакое президентство. Все тот же бизнес.

В начале февраля 2017 года адвокат из администрации Обамы в дружеском разговоре с Салли Йейтс высказался не без удовольствия и очень точно: “Довольно странно жить и не думать о своем избрании, а потом оказаться избранным – открываешь своим врагам новые перспективы”.

У администрации, над которой повисла русская грозовая туча, возникло ощущение, что спецслужбы настолько не доверяют Флинну и винят его в своих плохих отношениях с Трампом, что он сделался их главной мишенью. В Белом доме даже сложилось мнение о скрытом намеке на мягкую сделку: Флинн в обмен на доброжелательное отношение спецслужб.

В то же время (некоторые посчитали это прямым результатом президентской ярости в ответ на инсинуации о его тайных связях с Россией, и особенно по поводу рассказов о “золотом дожде”) Трамп, кажется, еще больше сблизился с Флинном. Он снова и снова заверял своего помощника по национальной безопасности, что всегда его прикроет, что все эти обвинения в их адрес просто “мусор”. Хотя после увольнения Флинна прессе будет предложена иная версия Трампа, согласно которой у него все чаще появлялись сомнения по поводу своего помощника, на самом деле все было наоборот: чем больше вопросов к Флинну возникало у СМИ, тем тверже становилась вера президента в то, что это его важнейший союзник.

* * *

Последняя и самая убийственная утечка за короткий период пребывания Майкла Флинна в администрации с одинаковым успехом могла исходить как из Министерства юстиции, так и от противников помощника по национальной безопасности в Белом доме.

В среду 8 февраля репортер Washington Post Карен Де Янг пришла взять у Флинна интервью не под запись. Они встретились не в его офисе, а в богато украшенной комнате в офисном здании Эйзенхауэра, той самой, где японские дипломаты ждали прихода госсекретаря Корделла Халла, когда ему доложили о нападении на Перл-Харбор.

По всем внешним признакам это было обычное интервью с выяснением прошлого, и Де Янг, неприметная, как лейтенант Коломбо, не вызывала никаких подозрений, и тут последовал неизбежный вопрос: “Мои коллеги попросили вас об этом спросить. Вы говорили с русскими о санкциях?”

Флинн заявил, что таких разговоров не было, в очередной раз подтвердил, никаких таких разговоров, и вскоре после этого интервью, на котором присутствовал старший сотрудник Совета по национальной безопасности Майкл Энтон, было закончено.

Позже в тот же день Де Янг позвонила Энтону и спросила, может ли она процитировать это утверждение Флинна. Энтон не видел тут проблемы – ведь Белый дом настаивал на четкости его позиции – и известил Флинна.

Спустя несколько часов Флинн перезвонил Энтону с некоторыми признаками беспокойства по поводу своего утверждения. Энтон задал ему очевидный вопрос: “Если бы вы знали о существовании записи этого телефонного разговора, которая может быть обнародована, вы бы ответили с такой же стопроцентной уверенностью?”

Флинн ушел от прямого ответа, и Энтон, уже слегка обеспокоенный, посоветовал ему, что если он не до конца уверен, то лучше “это дело отозвать”.

Интервью появилось на следующий день в Washington Post под тремя другими материалами – тем самым давалось понять, что интервью здесь не главное, – содержавшими новые утечки о телефонном разговоре Кисляка, в котором все-таки, как утверждала Post, затрагивалась тема санкций. Материал содержал отрицание Флинна – “он дважды ответил нет”, – как и тот факт, что он пошел на попятный: “В четверг Флинн через своего пресс-секретаря отозвал свое утверждение. Пресс-секретарь заявил следующее: «Хотя Флинн не помнит, чтобы обсуждались санкции, у него нет уверенности в том, что эта тема не всплывала»”.

После этой публикации в Post Прибус и Бэннон снова допросили Флинна, который поклялся, что не помнит, о чем был разговор; если тема санкций и всплывала, сказал он, то совершенно вскользь. Любопытно, что не было свидетелей этого телефонного разговора с Кисляком и никто не видел его в письменном изложении.

А тем временем люди вице-президента, застигнутые врасплох неожиданной дискуссией, затаили обиду – не в связи с противоречивыми утверждениями Флинна, а из-за того, что их не поставили в известность. Только президент был невозмутим – или, по другой версии, “агрессивно защищался”, – и, пока в Белом доме все ходили с озадаченными лицами, Трамп увез Флинна с собой в Мар-а-Лаго, где у него на уикенд были запланированы встречи с японским премьер-министром Синдзо Абэ.

В субботний вечер в Мар-а-Лаго происходил удивительный спектакль: терраса загородного дома превратилась в такой публичный зал оперативных совещаний, где президент Трамп и премьер-министр Абэ открыто обсуждали возможный ответ на запуск северокорейской ракеты в Японское море в трехстах милях от Японии. Рядом с президентом стоял Майкл Флинн. Если Бэннону, Прибусу и Кушнеру судьба Флинна казалась в подвешенном состоянии, то у президента на этот счет не было никаких сомнений.

Главной заботой администрации Белого дома сейчас было не то, как избавиться от Флинна, а его отношения с президентом. Во что Флинн, этот шпион в военной форме, успел втянуть президента? Что они там вдвоем напридумывали?

В понедельник утром Келлиэнн Конуэй появилась на MSNBC и твердо выступила в защиту советника по национальной безопасности. “Да, – сказала она. – Президент полностью доверяет генералу Флинну”. И хотя многие посчитали, что Конуэй просто не в теме, скорее всего, это означало, что у нее предварительно состоялся прямой разговор с президентом.

На утреннем совещании в Белом доме не удалось убедить президента уволить Флинна. Трампа беспокоила возможная реакция на потерю советника по национальной безопасности уже на двадцать четвертый день президентства. И он не желал осуждать Флинна за разговоры с русскими, даже если в них шла речь о санкциях. По мнению Трампа, осуждение советника свяжет его самого с неким заговором, которого на самом деле не было. Его гнев был обращен не против Флинна, а против “выборочной” прослушки, которая превратила того в объект наблюдения. Ясно подтвердив уверенность в своем помощнике, Трамп настоял на том, чтобы тот присутствовал в понедельник на его ланче с канадским премьер-министром Джастином Трюдо.