Он помрачнел. Достал сигарету. Получается, я никак не поддаюсь на его проверенный на других девушках гипноз.

— А если я тебя попрошу, очень попрошу, не ездить?

Это уже шантаж.

— Я уже получила визу. Меня ждут в Токио. Готовы мои апартаменты, композитки, забронирован билет. Еще хочу успеть повидать Деда. Поеду к нему в Общину.

Игорь раздосадовано молчит. Я чувствую себя виноватой. Он снова заставляет меня испытывать необоснованное чувство вины.

Мы прощаемся в машине Игоря. Он крепко сжимает мою руку:

— Я буду ждать тебя, Саша…

— Всего два месяца, — уверяю я.

Зиночка позвонила мне в тот же вечер. Оказывается, к ней приезжал Игорь. Откуда он узнал, где она живет? Игорь часто повторяет: для него невозможного мало… Ситуация обостряется. Что он себе возомнил: я и все мои близкие люди теперь под его контролем? Он может командовать всеми?

Игорь просил Зиночку больше не заниматься моей карьерой, не морочить мне голову ерундой. Сказал, что может заплатить разумную компенсацию за мою свободу.

Зиночка ответила, что все это нужно обсуждать со мной. Игорь снова повторил свою просьбу. Зиночка растерялась: Игорь был очень зол.

— Все-таки это не моя жизнь, а Саши, Только она может решить, как ей дальше быть…

Вот это проблема! Уходя, Игорь взял слово с Зиночки, что она попробует меня уговорить.

Я звоню Игорю. Прошу его подождать. Обосновываю тем, что надо все обдумать. А желание одно: бежать от него без оглядки.

До отлета собираюсь в поездку…

— Мама, как добираться?

— Просто. Поезд идет до города. Потом на нашу станцию. Едешь в деревню на автобусе. Это километров девять. Идешь в деревне к дому Семена Хромого. Говоришь, что надо в Общину. Деньги, если скажут, дай, и немного добавь сверху. Если не заикнутся, то не надо. Их в Общине поблагодарят за твой приезд.

Мама волнуется, у нее дрожат руки.

— Фотоальбом возьми, где ты маленькая, где постарше, мои фотографии возьми и папины. Свои модельные фотографии покажи Деду. Интересно, что он скажет.

— Мама, сто раз говорила, эти фото называют бук, или портфолио…

— А мне без разницы. Я вижу — это фотографии — и говорю как есть. Ты мне лучше скажи, ты от Деда сразу полетишь в Японию?

— Да, мам, оттуда и полечу, но с пересадкой в Амстердаме на этот раз.

Дорога к Деду в мыслях казалась такой длинной, но в реальности путешествие прошло неутомительно. Вот маленькая железнодорожная станция. Старая остановка автобуса. Пыльный сельский автобус подошел сразу. И вот я уже в деревне, стучу в ворота Семена Хромого. Семен в телогрейке, в майке неопределенного цвета, в старых кедах. С большим удовольствием вывозит из сарая свой мотоцикл.

Пререкается с мотором. Поглядывая на меня, сдержанно поругивает мотоцикл, наконец, заводит его. Мы едем в Общину.

— Значит, внучка? — в десятый раз переспрашивает Семен. И вдруг радостно орет во все горло: — А похожа-то как!

Перед воротами Общины Семен занервничал, стал укладывать ладонью взлохмаченные после дороги волосы.

— Стучи, внучка, — подсказал он мне.

Высокий худой парень открыл ворота. Он улыбается, словно знает, кто я. Ах, да, здесь все не так уж просто, может, и знает. Точно! Знает…

Какой он красивый! Зажмуриться хочется от его красоты, как от ярких солнечных лучей. Зачем неземная красота мужчине, который живет отшельником в лесу?

Не влюбиться бы! Но Анатолий улыбнулся, и всякие липкие мысли ушли. Сама душа. Открытая, как распеленованный младенец. Такого нельзя даже в мыслях обидеть.

Можно только с бережным восхищением находиться рядом.

К нам выбежала миловидная женщина лет сорока.

— Ждем, ждем, — приговаривала она. Обняла меня крепко.

— Меня Варей зовут, проходи, деточка, сейчас Дед подойдет…

Ждали меня?

Да, конечно. Община не простая. Ждали, знали, готовились к встрече заранее.

И вот Дед приближается ко мне. У меня от волнения подкашиваются ноги. Дед высокий, крепкий, жилистый, загорелый. Грива седых волос, как на портрете Бетховена. Синие глаза, прямой нос… Я на него похожа. Вот откуда мои глаза, этот нос, только в женском варианте. Краем глаза я замечаю, что Варя дает какой-то сверток Семену. Тот смущается, отказывается, но Варя убеждает, засовывает ему под мышку. Значит, отблагодарили его за помощь.

Дед обнимает меня.

— Здравствуй, внучка, проходи, будь как дома.

К нам бегут три девушки. Все очень молоды, лет по восемнадцать.

Обнимают меня, щебечут. И мне тотчас становится жалко, что я не привезла им подарков. Только Деду. Но в следующий раз я привезу всем жителям общины по гостинцу. Кстати, сколько их здесь?

Мы заходим в дом Деда.

— Вот твоя кровать, Саша. Отдыхай, располагайся. Я сейчас по делам пойду, ты покушай. На столе возьми, что нравится. А вечером будем с тобой чай пить. Ты мне все-все расскажешь. Завтра большой обед сделаем. Варю и Анатолия позовем.

Я киваю. Мне хочется плакать от счастья.

Вечером пьем чай с пышным яблочным пирогом. Варя пекла. Мне нельзя, но отказаться невозможно. Поголодаю, побегаю потом. Дед задает непростые вопросы. Я отвечаю. Мне уютно, спокойно, словно под теплым мягким одеялом. Как я могла всю свою прежнюю жизнь не знать Деда? Вырасти без него?

— Ничего, Саша, не переживай, все делается в свое, поспевшее, время. Вот и наше время приспело, быть нам вместе.

Удивительно, я ни слова не произнесла вслух, только подумала, а Дед отвечает на мои соображения… Такой удивительный Дед.

Все в его Общине особенные. Девчонки с Варей смотрят за коровами. Есть кузница небольшая. Там многие трудятся. Девчонки втроем в отдельной избе живут. Песни смешные поют. Попсу, которую помнят. К Деду попали — за грибами ходили и набрели на Общину. Все три и попались. Понравилось им. Родным отписали про то, что в Общине побудут, поживут. Мамы приезжали. Посмотрели, что девочкам хорошо здесь. Все есть для жизни, только вот телевизора и радио не положено… Но не навсегда же! Пусть ума наберутся, труду научатся. Вернутся к мамам, когда захотят. Но тогда уж дороги назад не будет.

Дедовы правила неизменны…

С Дедом дни пролетают так быстро! До самолета остается всего три дня. Стараюсь не отходить от Деда, все время нахожусь рядом.

— Дед, ну зачем все это, вся эта сила, если вы сидите тут, в Общине?

Общину так и называют Община Морозовых. Здесь все становятся Морозовыми. Мне весело: сколько родственников прибыло в одночасье!