– Вы не боитесь здесь разговаривать? – спросил он, вернувшись к игрушечному медведю.

Медведь вздохнул. Так обычно вздыхают собаки, когда понимают, что их не возьмут с собой.

– Боюсь, – признался он. – Вы будете меня ловить?

– Нет-нет, не бойтесь.

Медведь снова вздохнул.

– Меня нельзя ловить, – сообщил он почти жалобно, – меня очень ждут с той стороны. И мне нужен фонарик. Скажите, у вас есть фонарик? У меня и обменный с собой.

Андрей вопроса не понял, он пытался сообразить, куда можно спрятать доарсеника.

– Фонарик? Простой фонарик?

– Не-е-ет, который переключает клетки.

Это он о фонаре на кремниевых пластинах, догадался Андрей. Такие рассеиватели-переключатели когда-то делали в Русмикро, и такого, конечно, нет. Как и места, где можно держать медведя. В кабинете? Его наверняка убирают. А за его, Андрея, кабинетом сейчас могут и вообще специально наблюдать. Поднять выше цоколя – совсем утопия. Чёрт, найти здесь что ли какой-нибудь склад?..

– Фонарик бы, – напомнил Семён. – Там небо падает, без фонарика никого не вытащить.

Небо. Фонарик. Медведь Семён.

– Я сейчас посмотрю, – пообещал Андрей, – только спрячьтесь вон за теми матами и никому больше не показывайтесь.

Медведь кивнул и послушно заковылял в угол.

Андрей ещё несколько секунд смотрел на то место, где он только что стоял и размышлял, не чудятся ли ему какие-нибудь необычные запахи. Вспомнилось, что именно так кто-то описывал шизофрению: дескать, начинаешь разговаривать с несуществующими собеседниками и чудятся острые и резкие запахи. Кстати, да, в лифте был аммиак…

Андрей ухмыльнулся и, покачав головой, вышел из зала. Здесь он огляделся по сторонам с видом подростка, прячущего порно, и, с минуту постояв в нерешительности, наметил маршрут до архивного управления.

– Рассеиватель? – удивлённо спросил завхоз.

– Описываю для истории предприятия.

– Вот это правильно, дайте потом почитать.

Завхоз приволок два фонаря, один длинный с чёрной ручкой, второй синий с синими же вставками – значительно меньше. Андрей протянул к нему руку. Да, похоже, то, что надо.

– Можете оставить, – благосклонно разрешил завхоз, – там у нас ещё коробка с ними. Это ещё со старых времен, редко кто просит.

Андрей пожал Вадиму Николаевичу руку.

* * *

Вернувшись в спортзал, он снова заглянул в раздевалки, после чего опять закрыл входную дверь на щеколду. Медведь вышел из того же самого угла и сел на пол около моторизованной колонны велотренажёров. В этой позе он казался просто оставленной кем-то из детей плюшевой игрушкой, даже глаза сделались будто нарисованными.

– Семён, – позвал Андрей, подняв руку с фонариком.

Медведь повернул голову и поймал глазами фонарик в его руке. Сёма тут же встал и сделал несколько шагов по направлению к нему, однако затем всё же остановился, глядя вопросительно.

Как же он будет тащить такую бандуру, подумал Андрей, здоровенный же фонарь… Андрей опустился на колени.

– Донесёте? – спросил он, отпуская пластиковый цилиндр в медвежьи лапы.

Сёма покачал обнову, проверяя вес, и уверенно кивнул.

– Это вам, – сказал он, показав головой на грязный свёрток около крайнего велотренажёра.

– Мне?

– Оловянный, – туманно пояснил медведь, – вы не думайте, в них больше, чем в нас.

Боже мой, подумал Андрей. Они ещё и в курсе.

– Вы это про арсенид?

– Ну да, – сказал маленький медведь Сёма. Он снова оглянулся и сделал шаг назад. – Мне идти надо, там уже совсем скоро будет луна.

– Подождите, Семён, я могу вам чем-то помочь?

Медведь снова очень внимательно посмотрел на Андрея.

– Зачем помогать? – недоверчиво поинтересовался он.

Андрей пожал плечами.

– Я бы не хотел, чтобы с вами что-то случилось.

– Странный какой, – сказал Семён, очевидно, самому себе. И тут же, без остановки: – Что идёт из звёзд?

– Из звёзд? – переспросил Андрей.

– Из звёзд, – повторил Сёма. Он чуть подождал, как будто прислушиваясь, и удовлетворённо отметил: – Не знаете. Такое только она знает.

Он довольно резво прыгнул влево и тут же мгновенно юркнул в тень, волоча за собой фонарик.

Они замотали его в розовое кукольное одеяло, а Руся ещё перетянул с двух сторон проволокой, которую нашёл в куче. Сёма даже удивился, какой жираф ловкий с проволокой, ужас ведь какой ловкий для зверя с копытами.

Сначала пробовали бежать, но потом Джек начал всё время оступаться и без толку елозить лапами. Это у него, наверное, батарейка заканчивается. Не вовремя совсем. И запасной нет. Может, даже в Доме уже нет запасной, кто знает. Раньше надо было выбираться, раньше…

На гору влезли еле-еле. А когда прошли вершину, и стало видно реку и поляну, после которой уже совсем близко до Дома, вдруг мигнуло солнце. Совсем.

И даже не так – как будто оно не выключилось, а просто вместо него заработало что-то другое – чёрное и ползучее. Страшное что-то, последнее.

Жираф завизжал. Сёма почувствовал, как ему в ноги ткнулся Джек. Маленький медведь чуть не полетел вниз, но в последний момент всё же схватился за какую-то колючую железку.

Наверху скрипело. Страшное ворочалось и выло. Сёма сжался в комок и закрылся лапами. Пусть только сразу. Пусть раз – и всё, ладно? Ну пожалуйста… пожалуйста… Что-то полетело вниз и ударилось. Далеко. Но очень сильно. Жираф продолжал визжать. Гулко и отчаянно заревел динозавр Яша. Он уже совсем близко. Был.

Сёма что есть сил зажмурился, прижал уши передними лапами, а задние подтянул к телу. Чтобы уже не видеть и не слышать. Ему иногда хотелось, чтобы дальше было можно именно так, только Лара говорит, это неправильно. Лара учит: нельзя закрывать глаза.

В темноте и тишине стало понятно, что Сёма умер. Вот как оно бывает, подумал маленький медведь, и улыбнулся. Это было спокойно и тепло. Здесь совсем никого нет. И не от кого бежать, некого нести. Можно просто лежать и ждать. Не прятаться. Ждать просто так, а вовсе не чего-то конкретного. Здесь почти как тогда, в самом начале, ещё до всего.

Тогда Сёма, наверное, был неживой, и потому ничего об этом не помнит. Но он помнит, как его вынимают из контейнера и тянут в мягкий розовый свет. И смеются сквозь тонкие пальцы и наручные часы на плохо подогнанном браслете, который качается туда-сюда.

Это тянет и смеётся Тима и какой-то другой бородатый. Тима ставит Сёму на большой стеклянный стол, по которому бегут картинки. А маленький медведь щурится от света и улыбается. Он как будто проснулся из тёплого в тёплое, в тихий праздник. Рядом фиолетовый заяц и оранжевый лев, их вытащили в свет раньше. Тима всё смеётся, и переговаривается с бородачом в белом халате.