окон лился свет, люди прохаживались по улицам, зеленели сады, прирученные пламя и вода подчинялись людям. Лишь тени тех событий, обман зрения.

Оба человека видели одинаковую картину, смогли прочесть в подвижных тенях схожие образы.

– Что это за город, как думаешь? – спросил Китор. – Он не похож на островной.

– Не похож, – согласился Виал.

Он в задумчивости тер подбородок, словно собирался вырвать волосок из бороды, что опять кустилась на физиономии. К сожалению, в пути сложно следить за собой.

На счет города у него были подозрения. Нечто такое он видел. Всего лишь год назад. И не тени, а настоящие башни, в которых, правда, уже не горел свет. Не было ни людей, а одни только скелеты строений. Прирученная некогда вода вырвалась из подчинения, сметая руины, окружив оставшиеся непроходимым болотом.

– Древние строили во многих местах, – сказал Виал. – Возможно, тут изображено их величайшее творение.

– Священный город, как тот, что вы почитаете? Столица.

– У нас он не столько священный, сколько сосредоточение власти. Ее исток или основа, что-то такое.

– Власть священна, – напомнил Китор.

А значит, ее источник тоже обладает святостью. Виал кивнул. Смущало, что изображена триада богов, а город один. Если по логике художника, древние боги разделились, став основой власти, то и поселений должно было быть три.

Три величайших поселения.

Китор согласился, напомнил, что их народы хоть и происходят от древних, но могут вести историю от разных ветвей.

– Вот твоей сказочке про братство и союз нашлось подтверждение, – усмехнулся Виал.

– Смелое предположение. У нас нет доказательств, что тут изображен один город.

На четвертой панели был тот же город, но больной. Либо теней стало еще больше, хотя панель располагалась напротив входа, либо изображение было повреждено. Башни теперь не возвышались до небес, грозя шпилями. Башни покосились, оплыли, измельчали. Как и люди, что их населяют; как и люди, что покинут их.

Пока не измельчают окончательно.

Огонь поглотил город, раздор поселился на улицах. Неправедная война скосила уцелевших. Мор и разруха взросли на павших, вынуждая выживших или принять созданную ими грязь и тлен, или же искать спасения вне городов.

Судьба их предрешена. Словно в доказательство – пятая стена была разрушена.

Виал переглянулся с Китором.

– Нет, все же надо убираться отсюда, – поежился гирциец.

– Представь, что ощущал царь, взирая на фрески. Ведь это было предсказание, предупреждение. Он молил богов, чтобы те отвратили беду…

– Я понял! Нечего разжевывать. На той картинке наверняка «исход» трех народов, или те же рыбины, только бегут обратно в свою звездную ночь.

– Осталась последняя картина. Я намерено игнорировал ее, отвращая взгляд. Не хотел нарушать повествование.

Виал закатил глаза. Выбора нет, ведь все равно придется взглянуть на изображение. Оно у выхода.

Повернувшись, чужаки взглянули на шестую фреску.

Три бога, но уже не рыбины. Виал икнул, зажмурился и потер глаза. Изображения не изменились, они не могли поменяться. Ведь были такими же древними как руины на юге от островов и на далеком севере, где лед сковывает море.

На фреске были изображены Хозяева пустоты, один из которых – Мефон. Хорошо знакомый Виалу. Еще на изображениях карпов Виал задумался о сходстве культа, но мало ли – древние почитали воду. Рогатый демон походил, да нет! Был точно таким же, как в саду среди развалин на юге отсюда. Лишь третьего Виал не узнавал, но он был хорошо знаком Китору. Демон выделялся ярким пятном на фоне братьев.

– Бестия, – прошептал он.

– Кто?

Ладен покачал головой, указал на выход, где должна было располагаться седьмое изображение.

Выбравшись наружу, люди не могли найти сил, чтобы пошевелиться, вымолвить хоть слово. Затем Китор принялся сваливать камни, стараясь закрыть проход. Виал подумал, присоединился к нему.

Делали они это не из опасения, что древние боги вырвутся из темницы, а чтобы защитить фрески. Веками, тысячелетиями они спали в темноте, так пусть же продолжат отдых.

Песок и камни перекрыли вход.

– До следующего обрушения, – сказал Виал, утирая пот со лба.

Только размазал грязь.

– Об этом ни слова товарищам. Похороним слова здесь.

– Я не могу молчать про Хозяина, ведь это покровитель не только мой, но и коллегии!

– Хозяин?

– Мефон, наш покровитель.

Виал объяснил, что на картине был именно он. Бог с двумя братьями или кто они. Сообщил и про рогатого, что обнаружил его в развалинах на Побережье. Резчики называют эту троицу Хозяевами пустоты, чтобы без необходимости не упоминать их имен. Разумная предосторожность.

– Только третьего я не знал, но ты сказал…

– Да! – перебил его Китор и отвернулся. – Имя из легенд. Пламенный демон, пожирающий мир.

Алый Хозяин владел севером – негостеприимный регион для цивилизованных людей. Ни варвары, ни холода или дикие звери пугали. Ужас вызывали духи, что порой встречаются во мшистых лесах. Зимой, когда небо разрезает призрачное сияние, эти духи выползают и радуются долгой ночи.

Виал слыхивал легенды, что на севере день и ночь длятся по полгода, но считал это байками.

Дух, пожирающий мир, обитает в грязном месте, где-то в землях Венавии. Там располагался город древних, от которых, если верить легендам, происходят гирцийцы и ладены. Именно из-за этого духа предкам пришлось спасаться бегством. Во власти Алого Хозяина смущать умы людей, тем самым наносить большие разрушения, чем иные боги.

– Ну, глядя на эти развалины, я бы не согласился, – сказал Виал.

– Они могли обрушиться позднее, уже после той катастрофы.

– Почему же я не слыхивал о нем?

– А почему я не знал о Мефоне?

Виал кивнул. Мир древних был разбит, осколки разметало, из них проросли новые народы. Это и благо, и горе. Ведь они не взяли наследство, причитающееся по праву. Тем спаслись.

– Я обязан войти в храм Мефона, узнать его, – потребовал Китор.

– Для меня будет честью стать твоим проводником. Я ведь перевозчик! – Виал засмеялся. – Так меня прозвали резчики.

– Так вези меня, перевозчик, для этого