– Но ты ведь правда веришь мне, Мак? – Нижняя губа Корали дрожит.

– Конечно верю. Теперь насчёт украшений. Они у тебя с собой?

Корали, кивнув, достаёт из рюкзака бархатную коробочку.

– Ты что, в школу её носила? – охаю я.

– Не дома же оставлять, – пожимает плечами Корали. – Та женщина вполне могла бы вломиться и забрать её.

Открыв коробочку, Мак с непроницаемым лицом изучает её содержимое.

– Думаете, они настоящие? – интересуюсь я.

– Вне всяких сомнений.

Ещё с минуту поразглядывав драгоценности, она плотно закрывает коробочку, а потом и глаза.

– Дайте подумать, – бормочет она в пустоту. – Дайте мне немного подумать.

– Может, в полицию её отнести? – снова спрашиваю я.

Веки Мак, дрогнув, поднимаются.

– Ну нет, – говорит она. – Зачем нам полиция? Предоставьте это мне. И женщину свою таинственную тоже. Я этим займусь.

– Но… как?

– Не беспокойся. Никто тебя больше не потревожит, а я позабочусь, чтобы драгоценности вернулись туда, где должны быть. Ты мне доверяешь?

– Знаешь же, что доверяю, Мак, – бормочет Корали.

– А ты? – Мак оборачивается ко мне. – Доверишь мне защищать Корали?

– Доверю, – киваю я. – Я только хотел…

– Никаких больше вопросов. И хватит шастать по заброшенным домам. Это до добра не доведёт. Обещаете?

– Обещаем, – в один голос говорим мы с Корали.

– Вот и ладненько. Мне пора открывать магазин, пока клиенты не разбежались. И ещё, у меня инвентаризация, так что, боюсь, придётся вам сегодня поиграть где-нибудь в другом месте.

Мак поднимается с кресла и выходит, не сказав больше ни слова. Даже не обернувшись.

Пока Мак подробно описывает какой-то даме содержимое стеллажа с удобрениями, мы с Корали пробираемся к выходу, садимся на край бордюра – ровно на том же месте, где я сидел в свой первый день в Палм-Нот, – и, прищурясь, глядим на немилосердно жарящее солнце.

– А всё-таки это странно, – ворчу я. – Как думаешь, что станет делать Мак?

Корали шаркает носком туфли по асфальту: туда-сюда, туда-сюда.

– Не знаю. Только Мак всегда слово держит. Если она говорит, что обо всём позаботится, так и будет.

– Да, но как? Думаешь, она знает, кто…

– Я слишком устала, чтобы об этом думать, – бормочет Корали: спина сгорблена, руки повисли, словно у неё совсем нет сил. – У меня гора с плеч свалилась, когда Мак согласилась помочь.

– Пожалуй, у меня тоже. Хочешь, поедем ко мне? На ужин мама готовит жареный тофу с терияки…

Она качает головой.

– Меня дома кроватка ждёт.

– Ну и ладно. – Я встаю, утираю пот со лба. Корали протягивает руку. Я хватаю её, рывком помогаю подняться.

Мы переезжаем мост и долго катим мимо пустых фруктовых ларьков, пока мне не приходит пора свернуть на грунтовку.

– До завтра! – кричу я через плечо.

– Эй, Итан?

Я притормаживаю, оборачиваюсь и вижу, что лицо Корали впервые за весь день расплывается в улыбке.

– Ну что?

– Когда-нибудь из этого выйдет та ещё история.

– Ага. Когда-нибудь – обязательно.

И я снова кручу педали, всю дорогу до дома размышляя, что такого придумала Мак и почему она решила не говорить нам об этом.

Когда наутро Корали входит в класс мисс Сильвы, я с первого взгляда понимаю, что таинственная женщина не возвращалась. Круги под глазами Корали уже не такие тёмные, а тоненькие косички, которые она собрала в высокий хвост, задорно покачиваются из стороны в сторону.

Направляясь к своей парте, она показывает мне большой палец, на что я отвечаю широкой улыбкой.

Следующей ночью женщина тоже не появляется. Как и в выходные, которые мама заставляет меня потратить на вывоз оставшихся коробок дедушки Айка, а Корали проводит дома с бабулей, пока Адина отрабатывает двойную смену.

Что бы ни планировала Мак, это сработало.

С каждым новым днём я все меньше и меньше думаю о той женщине и её драгоценностях. Может, правда, это потому, что с понедельника учителя буквально заваливают нас проверочными работами и дополнительными домашними заданиями, из последних сил пытаясь подготовить к стартующим на следующей неделе экзаменам.

Или, может, потому что у нас с Корали за целую неделю не было возможности нормально поговорить. На уроках не поболтаешь: учителя как с цепи сорвались. Поймав Корали с запиской во время математической викторины, мистер Чарльз грозится позвонить её маме («Ну давай, попробуй», – ворчит она), и даже мисс Сильва срывается, когда мы перешёптываемся, хотя должны бы писать сравнительно-сопоставительное эссе.

Мы не можем поболтать ни во время обеда, потому что с нами каждый день садится Герман, ни после уроков: Адина работает в дневную смену, а значит, Корали приходится сидеть с бабулей.

– Прости, Итан, – то и дело говорит она. – Я бы пригласила тебя в гости, но у бабули снова плохой день. Не думаю, что тебе стоит это видеть.

– Ага, нет проблем, – небрежно отмахиваюсь я, стараясь не показать разочарования. Потому что без Корали вечера тянутся гораздо дольше, а пойти мне некуда – не считая, конечно, дома. Когда Корали у нас в гостях, даже привычные споры утихают. Но в среду, вернувшись домой после уроков, я слышу, как мама с дедушкой Айком орут друг на друга в гостиной.

– Твоя мать подарила мне это кресло на нашу десятую годовщину! – вопит дедушка Айк, швырнув выцветшую бейсболку через всю комнату прямо в застеклённую дверь. – И с тех пор я каждый вечер в нём сидел. Ты не имела права его выбрасывать!

– Мог бы тогда получше следить за вещами, к которым так привязан. У него вся набивка вылезла, уже на части разваливалось…

– Ты всё до моей комнаты хочешь добраться! Я знаю, не отпирайся!

– Туда нужно было пустить морильщиков! – взвизгивает мама. – Ты же у нас слишком занят, хотя один Бог знает чем, чтобы отвлекаться на повседневные…

– Чёрт возьми, ты в моём доме! Ещё раз сунешь нос в ту комнату, и я тебя вышвырну!

– Что здесь происходит? – кричит папа, выскакивая из кабинета. – Как я должен работать под эти вопли?

Смерив папу взглядом, дедушка Айк уносится наверх и хлопает дверью – совсем как Родди.

К ужину он не спускается, так что я делаю сэндвич с ветчиной и горчицей и несу ему в комнату.

В целом мне просто хочется дать ему знать, что я не рад тому, как лихо мама избавляется от его вещей, хотя не думаю, что он и в самом деле собирается выгнать её из дома.