Я поднял руку, привлекая внимание Кресс, собираясь расплатиться и уходить. Но тут дверь отворилась, и в бар вошел сам Мелкий Проныра.

– Да, мистер Тор? – спросила Кресс, пока я наблюдал, как этот крысеныш пробирается через толпу к дальнему столику.

Я посмотрел на барменшу – подружку Попа – и попросил:

– Налей-ка моему другу тройную порцию его любимого напитка.

– Джонни, ты опять клянчишь выпивку?

– Черт побери, конечно, нет! – заявил мой новоявленный лучший друг. – Пива мне, Кресси.

– Мы рассказываем морские истории, – солгал я. – Он хороший парень. И мне тоже принеси еще грог.

* * *

Было почти два часа ночи, когда три господина неверным, шатким шагом выбрались из бара «Англ-дангл».

Я вышел на час раньше и спрятался в тени дверного проема на другой стороне улицы.

Среди трех шатающихся приятелей был и Мелкий Проныра. На середине квартала троица распалась.

Три квартала я крался за своей жертвой по противоположной стороне улицы, выдерживая дистанцию.

Улицы были пусты и безжизненны, не считая редких светящихся окон и шмыгающих тут и там крыс. Да еще до бровей заросший бородой бездомный гордо толкал перед собой тяжело груженную тележку – так мог выглядеть один из последних выживших после апокалипсиса.

Мелкий Проныра качался и спотыкался, но время от времени останавливался и исполнял какое-нибудь почти безупречное танцевальное па, становясь совсем непохожим на того человека, которого я преследовал десять лет назад.

Но меня это не трогало.

Убедившись, что рядом нет ни души, я мгновенно нагнал его и отправил в нокаут одним ударом кулака с зажатыми в нем для веса медяками.

Затащив его в узкий проулок, я позволил ему рухнуть на спину, а затем присел, чтобы он мог видеть мое лицо в свете автоматического фонаря, установленного, вероятно, чтобы отпугнуть потенциальных грабителей.

– Ты кто? – только и спросил он.

Я достал пистолет и направил ему прямо в лоб.

– Я тебе что-то сделал? – спросил Мелкий Проныра.

– Мне нужно одно имя, мистер Баррет.

– Чего? – он не знал, пьян он больше или напуган.

– Кому из полиции ты отчитался четырнадцать лет назад, когда драпал с доков, сверкая пятками?

Маленькие глазки его вдруг стали огромными и заморгали, словно какая-то тропическая тварь судорожно искала путь к бегству.

– Эм… эм-м… эм-м… Камберленд, – наконец выдавил он. – Хьюго Камберленд.

И тогда впервые с тех пор, как я вышел из Райкерс, меня ярость захлестнула с головой.

В проулке было темно и промозгло, всюду копошились насекомые и воняло гнилью. Во мне снова проснулся убийца, поджидающий жертву, но теперь у меня в руках был пистолет, а жертва распласталась прямо у моих ног.

Жажды убивать я не испытывал, но убил бы. Реальность, рухнувшая на меня, обожгла.

Кажется, Мелкий Проныра увидел свою смерть в моих глазах, и страх его пропал, оставив лишь роковую серьезность последних мгновений растраченной жизни.

И вдруг выражение его лица чем-то неуловимо напомнило мне об Эйже. Когда она просила засадить за решетку Коулмана, погубив и его, и ее мать. И если б не она, Проныра бы умер в том грязном проулке.

Я вскочил и побежал.

Когда я добрался до своей машины в пяти кварталах от места событий, пистолет был все еще у меня в руке.

– Алле? – спросила она сонно. – Детка Кинг, это ты?

– Ага, – ответил я, переведя дух.

– Ты где?

– Сижу в машине рядом со старым флотским двором.

– Что ты там забыл?

– Там, в Райкерс, меня сломали. Они разбили меня, как фарфоровую тарелку.

Эффи знала, когда нужно помолчать.

– Порвали в клочья, – признался я. – Я-то думал, что я крепкий орешек. Но все, что я знал, все, во что я верил, просто растворилось.

Лицо мое корчилось в нелепых гримасах в попытке избежать слез.

– А что ты делаешь в машине, Джо?

– Мне нужно было одно имя. Вот и нашел кое-кого, кто его знает.

– И он сказал тебе?

– Сказал.

– Ты убил его?

После столь доверительного вопроса на какую-то долю секунды я перестал чувствовать себя одиноко. Словно озарение снизошло на меня, и я понял, что доселе чувствовал себя одиноко почти всегда – когда говорил с людьми или шел в толпе… Даже когда беседовал с Эйжей.

Я был одинок, ибо никто не знал, что творится в моей душе. Разве что Мэл в какой-то мере. Да теперь еще Эффи, с которой мы упражнялись в сексе в различных затейливых позах. Но все это было не то. В настоящих отношениях открыты души.

– Так убил, Джо? – спросила она снова.

– Нет, – сказал я. – Не убил.

– Ты с ним что-нибудь сделал?

– Я ему врезал.

– А он этого заслуживал?

– Еще как!

– Но он все еще жив? – уточнила Эффи.

– Да.

– Ты очень хороший человек, Кинг Джо, – заключила она. – В любой стране, на каком бы языке там ни говорили, во что бы ни верили, да будь это и вовсе дикий край, все тебя признают хорошим человеком. Ты распознал меня даже тогда, когда я сама себя настоящую еще не знала.

– Спасибо, – я положил трубку.

Я убрал пистолет в бардачок и поехал домой со скоростью улитки; той самой улитки, что ведет человечество к новому осознанию старых истин.

Когда Эйжа была маленькой, я часто смотрел на нее спящую. Иногда по часу или больше. Выражение на ее личике менялось в зависимости от событий во сне или происходящего в комнате. Иногда она невнятно лопотала и то и дело протягивала руку.

Сон, как мне казалось, был квинтэссенцией невинности. Вот почему, чуть не убив Проныру Баррета, я не спал. Знал, что мирная дрема – для младенцев, меня же ждали только кошмары.

Проныра подтвердил данные, которые смог добыть у начальства Генри. Оказывается, в истории моего падения был замешан Хьюго Камберленд. А вообще он занимался поставками героина.

Если это имя и вымышленное, то подобрано оно отменно. Звучало оно как настоящее, но в то же время очень оригинально, что могло служить прикрытием.

Чтобы получить доступ к информационным базам полиции Нью-Йорка, я воспользовался паролем Генри Торнео. Хьюго Камберленд не значился нигде.

Из общедоступных в интернете данных следовало, что человек с таким именем существовал, но умер больше двадцати лет назад. Он был плотником, у него осталось четверо детей и дом в Ньяке. На момент кончины ему был шестьдесят один год, а его младшему сыну по имени Адам исполнилось двадцать три.