Честер одной рукой мученически держался за затылок, а на другую пытался опереться. При этом он двигал нижней челюстью так, будто его по ней ударили.

– Лежи, – посоветовал я ему.

Он затих и посмотрел на меня. Я как раз оседлал один из металлических стульев; пистолет сорок пятого калибра в моей руке был нацелен ему прямо в лоб.

Он приподнялся на локте, имея жалкий вид. Но когда напрягся, очевидно собираясь подняться, я взвел курок. В револьверах взведенный курок работает как мощнейший фактор психического давления.

Двигаться он перестал, зато принялся бешено вращать глазами. Мюррей был высок, силен и сейчас как раз прикидывал свои шансы на изменение ситуации в его пользу.

– Только попробуй, и я тебе колено прострелю, – сказал я. – Потом задам все вопросы, которые меня интересуют, и уйду, а тебя оставлю калекой на всю жизнь.

– Чего ты хочешь, чувак?

– Несколько лет назад ты был сутенером женщины по имени Натали Малкольм.

Лицо его исказилось в жалкой попытке изобразить, что он понятия не имеет, о чем я вообще говорю.

– Ой ли? – поддразнил я. – А я разве не сказал, что прострелю тебе и второе колено, если ответы меня не устроят?

– Ты чего, чувак?

– А если ты хочешь потянуть время, пока сюда кто-нибудь не войдет, – предупредил я, – так я пущу тебе пулю в лоб, а уж потом как-нибудь разберусь с остальными.

– Так это ж было давно, – жалобно протянул он.

– А спрашиваю я сейчас. И повторять больше не намерен.

– Да я Тэтти не видел с тех пор, как ее взяли много лет назад.

– Тогда арестовали вас обоих. Тебя потом отпустили, – проговорил я. – У тебя в машине было двадцать фунтов кокаина, а тебе даже привод не оформили.

– Кто ты? – спросил Честер Мюррей.

– Кто был последним полицейским, с которым ты говорил после ареста?

– Послушай, брат, это было десять лет назад. Как я теперь вспомню, какой легавый был первым, а какой – последним?

Я поднялся. Губы мои исказила гримаса боли.

Признаться, я порядком вышел из себя. Надо было принять предложение аквариумиста и заодно понаблюдать за Честером и его ребятами еще денек-другой. Стоило спланировать нападение, но я предпочел действовать быстро, ибо знал, что рано или поздно ребята, которые посадили меня много лет назад, нагонят меня с моим специфичным расследованием.

Честер откинул голову назад, чувствуя мою решимость.

– Кортез, – выплюнул он. – Детектив Кортез. А имени не знаю.

– Как он выглядел?

– Не знаю, чувак, столько времени прошло, а я в те годы был под кайфом днем и ночью. Кажется, он был пуэрториканец. Мелкий такой. Не знаю.

Что-то в моих глазах пугало бандита. Меня самого это тоже пугало.

– Какую сделку вы заключили? – медленно спросил я.

– Он не хотел… не хотел, чтобы я хоть что-то говорил о Тэтти. Типа у нее есть информация, которая ему нужна. И адвокатам это знать совсем не надо. А что? Она – твоя женщина? Просто тот легавый поставил мне условие. Попробуй я спорить, меня бы закрыли. Выбор был – она или я. Он хотел от нее всего лишь информацию. Вот я и подумал, что, если просто держать язык за зубами, нам обоим будет только лучше.

Некоторое время я молчал. Мы с Честером смотрели друг на друга, и я был уверен: каждый видит что-то свое.

– Что было в коробках, которые увезли твои парни?

– А ты не знаешь?

– Не заставляй меня спрашивать дважды, дурак!

– С-с-стволы. Это стволы.

Всю дорогу через шесть кварталов пешком до гаража и потом до дома на Монтегю я размышлял о последних событиях. От девочки из колледжа до Свободного Мэна. От старика-аквариумиста до Честера.

Я стоял у черты, которую рано или поздно придется пересечь.

Пока Честер был еще жив. И я тоже.

– Привет, папочка, – сказала Эй-Ди, когда я вошел в офис.

– Привет, милая. Как ты тут справляешься?

– Отлично. А платье мое нравится? – спросила она кокетливо.

Она поднялась и встала вполоборота. Платье было приглушенно-оранжевого цвета и длиной ниже колена. Оно подчеркивало ее фигуру, но не обнажало ее. Я знал, что такое стоит восемьдесят семь долларов девяносто девять центов.

– И мама разрешила тебе его надеть?

– А ты что, помнишь? – избалованное выражение на ее лице сменилось удивлением.

– Я был с ней, когда она его купила. Странно, что она его до сих пор хранит.

– Мама ничего не выкидывает. Я выудила это из закоулков ее шкафа.

Да уж, в каком-то смысле я буду женат на Монике всю оставшуюся жизнь. Ну хоть что-то нам хорошо удалось.

– Кто-нибудь звонил?

– Приходил один человек, пошел ждать тебя в баре.

– Что за человек?

– Белый, с такими странными глазами, – сказала Эйжа. – Представился Мэлом.

Прежде чем отправиться в бар «Ланьярд», что по соседству, я прошел в офис и выпил одну за другой три рюмки виски. Очень хотелось закурить. Зря я отдал пачку сигарет утром.

В темно-красном пиджаке и темно-коричневых брюках он сидел на высоком барном стуле и смотрел в окно на улицу Монтегю. Увидев меня, он помахал рукой. Тень улыбки скользнула по его губам – радость на лице демона. И я порадовался, что успел выпить виски.

Я разминулся с метрдотелем, высоким мужчиной в черном костюме и при галстуке. Он хотел было остановить меня жестом, но я указал на Мэлкворта, который, в свою очередь, приветственно поднял руку.

Я подошел и взгромоздился на соседний с ним стул.

– Ты выглядишь так, будто смену отпахал, – проговорил он.

– Заработал шестьдесят баксов.

– Каждый медяк дорог.

– Почему мы встречаемся здесь, Мэл?

– Я подумал, тебя не слишком обрадует, если я буду сидеть в офисе рядом с твоей очаровательной дочуркой.

Тут он был прав.

– Что-нибудь закажете? – спросила подошедшая девушка.

Ноздри мои затрепетали, когда я увидел эту юную азиатку, облаченную в коралловое мини-платье. Десять лет я сдерживал кипящую внутри меня страсть. Но теперь – довольно. Зверь сорвался с поводка.

– Нет, спасибо, – ответил я.

– А мне еще «Бароло», – заказал Мэл.

– Да, сэр.

– Итак? – спросил я, когда официантка упорхнула.

– Сейчас я пропущу стаканчик, и мы с тобой проедемся до моста Верразано на Стейтен-Айленде.

Спасибо, что не добавил: это за рекой мертвых Стикс.