– Простите, добрый человек. Вы вероятно еще не забыли аромата свежего воздуха и потому проявляете свою природную дерзость. Ну что ж, посидите тут с мое и станете более сговорчивым.

Сиадал ничего не ответил. Он стал ходить по тюрьме выискивая слабые места в решетке и стенах, судя по всему, вынашивая в голове план побега.

– Бесполезно, – перебивал мысли новоиспеченного узника иллюзионист, обращаясь как будто к самому себе. – Все камни, что стали лишними при строительстве Могучей Стены спустили сюда, чтобы такие бедняги как мы оставляли в этих стенах свои кости пылиться за ненадобностью не только родным и близким, но и закону. Вот у циркачей есть правило, которое меня всегда выручало. А звучит оно на обычном языке так. Можешь один пердеть или вместе с кем-то лететь. Это означает, что…

– Замолчи, старик. Ты вероятно уже умом тронулся и меня теперь сбиваешь.

Но Ронар Инстад и не думал повиноваться.

– Дочь моя такая же. Сначала на собственную голову шишек понабивает и только потом к чужой прислушивается. А сколько проблем можно было избежать? Эх. Тут уж ничего не поделать. Молодость прячет от посторонних глаз добрую часть разума.

Ронар Инстад замолчал и с надменным взглядом принялся наблюдать за тем, что будет делать новенький. Сиадал ходил взад и вперед, испытывая на прочность прутья решетки, каменные стены, вглядывался в маленькое оконце на свободу, которое вероятно выходило в какое-то темное место и никогда не пускало лишнего света внутрь, хотя воздух в камере был наполнен ароматами моря. Заключенный простукивал все доступные ему стены, пытаясь найти слабое место, которое, в чем был уверен иллюзионист, ничем не помогло бы ему стать хотя бы на дюйм ближе к свободе без нужных инструментов. Наконец сиадал сдался и подошел к решетке.

– Эй, старик. – крикнул он, но циркач невозмутимо молчал, лежа на соломе и глядя в потолок над собой.

– Я к тебе обращаюсь! – гаркнул сиадал еще раз.

– Вижу, что следование собственным мыслям никуда тебя не привело, мой друг? Быть может тебе нужно еще время, чтобы убедиться в собственной глупости? Валяй, я не спешу, как видишь.

Сиадал вновь оскалился.

– Говори, что у тебя за план или, клянусь Богами, прежде чем выбраться на волю я вскрою дверь в твою темницу и выпью всю кровь до последней капли.

– Не так быстро. Позволь мне соблюсти правила приличия прежде, чем бросаться бежать с тем, от кого мне на самом деле безопаснее держаться за решеткой.

– Ты издеваешься?

– И в мыслях не было. Судя по тону, это вы не спешите отсюда выбраться, любезный.

Сиадал собрал все самообладание, которым был в силах завладеть и сказал:

– Ну хорошо, – он спрятал свои белоснежные клыки. – Что ты хочешь узнать?

– Как тебя зовут и за что тебя сюда бросили?

– Зови меня Сиадал. А посадили меня за то же, что и тебя. Нарушение закона, стало быть.

– Скользкий ответ, – циркач подошел к решетке. – Но он мне нравиться. К чему бередить старые раны, правда? Кто ты?

– Тот, кто вынужден разговаривать с мерзким стариком вместо того, чтобы развлекаться в творсийском борделе, о котором на просторах Солнечного Моря складывают легенды.

– Своим сарказмом ты сделал шаг назад, мой друг. Нужно отвечать честно и коротко, если хочешь дойти до свободы, а не топтаться на месте, лелея надежду, которая, как известно, не всегда оправдывает веру в себя.

Сиадал посмотрел на иллюзиониста не выражающим ничего взглядом, словно еще не приняв окончательного решения, как поступить, затем выдохнул и сказал:

– Ну хорошо. Сиадал это не просто мое имя, это раса. Несколько веков назад я оказался настолько глуп, что попробовал испить крови эльфов. Это дало мне огромные силы и вечное проклятие.

– Продолжай.

– Физически я сильнее любого человека, но при одном условии – если сыт. Сыт, как ты понимаешь, это когда моя жажда крови утолена. Но если я давно не ел – я слабее самого заурядного старика.

– Это все?

– Все, что тебе нужно знать. Ну? Теперь ты поделишься со мной планом побега?

Ронар Инстад задумался и вцепился в заключенного в темнице напротив своими ярко-синими глазами.

– Если кровь эльфов дает тебе силу, то кровь магов тоже должна наделять способностями? Все чародеи так или иначе потомки эльфов…

– Кровь мага с неразвитыми способностями для сиадалов не лучше, чем забродивший компот для обычного человека. Слегка голова покружиться и на этом все. Но вот если маг сильный… Однако я этого никогда не пробовал. Проще найти беззащитную отбившуюся от стаи овечку, чем бросаться на медведя.

– Тогда забудь про тот план, о котором я хотел сообщить прежде. В моей голове созрел новый. Вот как мы поступим, друг мой. Сегодня вечером, после ужина я дам тебе своей крови…

– Ты маг?

– О, не такой какими ты привык их видеть.

– О-го-го! – обрадовался Сиадал. – Я спасен!

– Не так быстро, – осадил собеседника иллюзионист. – Мне нужны гарантии, что после того, как ты выберешься из своей темницы, не оставишь меня гнить здесь, добавив еще одно обвинение в освобождении опасного преступника.

– На счет гарантий ты загнул, седой. Мне тоже придется хлебать твою кровь без уверенности в том, что она не убьет меня, как только разбежится по венам. Ну что? По рукам?

– Ну хорошо, – сдался Ронар Инстад. – Однако вынужден предупредить тебя, сиадал. Если ты попробуешь обмануть меня, то обзаведешься очень неприятным врагом. В моем лице лучше иметь друга тем более, что освободить меня, судя по твоим рассказам не составит труда, – новый узник хотел перебить иллюзиониста, но тот не позволил. – Поэтому, когда выйдешь на свободу помни о том, что открыть двери передо мной — это очень простая и выполнимая задача с учетом неизвестности, которая ждет нас на свободе. Подставить меня снаружи будет куда полезнее, чем внутри.

– Я понял тебя, старик. Давай кровь.

– Не сейчас. Дождемся вечера и под покровом ночи покинем Палатонес.

Сиадал схватился за голову как будто сперва желая настоять на своем, но в итоге согласился:

– Будь по-твоему. Я уже слишком долго просидел взаперти, смогу вынести еще несколько часов.

Узники разошлись по разным углам своих темниц и улеглись, желая скоротать мучительное время сном. Циркач долго ерзал, вертелся, подкладывал под голову снятую тунику, убирал ее, но никак не мог уснуть. Хоть сиадал и не шевелился, Ронар Инстад чувствовал, что тот не спит.

До заключенных через крохотное окно доносились далекие голоса свободных творсийцев, на другом конце длинного коридора громко храпел стражник, а мышь, которой иллюзионист за время своего заключения уже успел дать имя, в честь одного из своих друзей, пищала, чем была назойливей любого комара.