На территории больницы была небольшая уютная аллея с лавочками. Девушка прошла мимо, не глядя на прогуливающихся пациентов и их родственников, выскользнула за ворота, достала дрожащей рукой из черного рюкзака тонкие сигареты и прикурила.

Ленка вышла следом, но постаралась пока держаться на некотором расстоянии.

— Фу, гадость! Скажи, чтобы бросала. Она же беременна! — велела мертвячка Ленке и в очередной раз выплюнула свою собственную призрачную папиросу. Впрочем, через секунду та снова возникла у нее во рту.

— Вас как зовут-то? — тихонько, чтобы не привлекать внимание, спросила у женщины Ленка.

— Клавдия Ивановна, — ответил призрак.

— А внучку?

— Алиса.

— Алиса, извините, то есть извини. Можно? — Ленка подошла к девушке и потянулась, чтобы стрельнуть у нее курево.

— А? Да, бери. — Девушка охотно угостила Ленку. — А откуда ты знаешь мое имя?

— Ох… Алиса. Даже не знаю, как и начать-то. А зажигалку можно?

Ленка наклонилась к пламени, сделала неловкую затяжку, закашлялась.

— Я вообще-то не курю. Но тут такие события, что, знаешь, можно и пить начать.

— Да уж… Я бы тоже сейчас выпила, — подхватила Алиса.

— А вот тебе не стоит. Ни курить, ни пить. Ты же беременна. Верно?

Алиса вытаращила на Ленку свои подведенные черным огромные синие глаза.

— Откуда знаешь? Ты кто вообще? И какая тебе разница?! — Ее дружелюбное настроение тут же сменилось агрессией.

— Фух! — Ленка выкинула недокуренную сигарету, ее замутило. — Я же говорю, история непростая. Скажем так, меня попросили тебе передать, чтобы ты о себе позаботилась.

Клавдия Ивановна тут же материализовалась рядом с Ленкой и гаркнула ей в самое ухо:

— Пусть аборт не делает! Балда!

Ленка собралась с духом.

— Алис, не делай аборт, а?

— Да пошла ты! Операция уже назначена. А тому, кто тебя «попросил передать», скажи, чтобы не лез не в свои дела!

Алиса затушила бычок о больничный забор и гордой походкой направилась к автобусной остановке. Ленка грустно проводила ее взглядом.

— Моя порода, — сказала Клавдия Ивановна Ленке. — Если что решила, фиг переубедишь. Только тебе все равно придется. Я от тебя не отстану.

Ленка тяжело вздохнула, она хотела вернуться в отделение к Володе. Здесь, в городе, она чувствовала себя не в своей тарелке, было тяжело собраться с мыслями, решить, что делать дальше. Да еще после этой дурацкой сигареты стало подташнивать. Или это из-за сотрясения? Врачи говорили, что такое может быть.

Она снова переступила порог больницы и тут поняла, что вряд ли дойдет до Володи — кругом одни неупокоенные души, мертвецы с их гнилостным запахом. Ленка почувствовала, что у нее начинает кружиться голова и меркнет сознание. Захотелось умыться. Она прошмыгнула в какую-то дверь, где, как ей казалось, должен был быть туалет, но там оказалась лестница.

Лена стала подниматься по ней, но обнаружила себя идущей вниз. Чтобы не путаться, вышла в коридор, надеясь найти дверь на улицу, но там дверей не было.

Она шла и шла между темных казенных стен, а где-то впереди маячил тусклый свет. Когда она добралась до этого света, то и вовсе уже готова была упасть от внезапно навалившейся усталости и головной боли.

Лена понимала: нельзя, нельзя здесь оставаться, нельзя ложиться на холодный кафельный пол, как бы ни хотелось.

Держась за стенку, она вошла в холодное, мрачное помещение, одну из стен которого занимали квадратные металлические двери. Сколько их было? Девять, двенадцать? Двадцать четыре? В глазах двоилось. В нос ударил противный запах формалина.

«Морг?» — промелькнуло у нее в голове. И она все-таки сползла вниз, осев на какие-то тряпки за большим черным контейнером. А в следующую минуту вошел невероятно высокий худой мужчина в черном пиджаке. Возраст его определить было невозможно — с равным успехом ему могло быть и двадцать пять, и сорок, кожа натянута на череп, как на барабан.

Он не увидел Ленку, подошел к камерам, в которых лежали тела умерших, своими неестественно длинными и тонкими руками открыл одну из них, выдвинул носилки с трупом.

Ленка перестала дышать, забыла, что ей плохо. Она всем своим существом почувствовала: этот странный человек источает холодную, словно сама пустота, тоску и боль.

Он прикоснулся к телу через простыню.

Сначала ничего не произошло. Но потом воздух в помещении задрожал, и перед Ленкой возник дух умершего. Это был грузный мужчина с большой залысиной на голове. Он удивленно осмотрелся по сторонам, а потом заплакал.

Высокий человек вышел.

Ленка потеряла сознание.

* * *

Перед глазами у Ленки стояло милое и нежно любимое лицо прабабушки Анны. То есть бабы Нюры, как ее называли все — и родственники, и просто знакомые. Сколько ей было лет тогда? Девяносто или девяносто пять? Ребенком Лена не задавалась таким вопросом, это было как-то неважно… Кожа прабабушки всегда была пергаментной, желтоватой, испещренной морщинками, руки — тяжелыми, с синими буграми вен, теплые.

В ней было такое море энергии, что никто никогда не думал, что баба Нюра может скоро покинуть этот мир.

Ленка помнила, как баба Нюра сидела в тени на лавочке возле дома, пока она играла во дворе с цыплятами или гоняла кошку. Баба Нюра редко разговаривала, но ее теплые, добрые глаза внимательно следили за правнучкой, чтобы вовремя подхватить, если та не удержит равновесие, или поцеловать крохотную царапину, когда соседский кот Тимошка решит цапнуть малышку за пальчик.

Летом почти каждый день бабы Нюры начинался в пять утра. Она тихонько одевалась и шла в поле — иногда за ягодами, иногда собирать полезные травы. Бывало, что Ленка просыпалась так же рано и напрашивалась за бабулей.

В день, когда Ленка потеряла сознание в городском морге, она внезапно перенеслась в ту далекую пору, когда они с прабабушкой Нюрой шли вдоль реки Весточки, впереди маячило старое кладбище, и ветер доносил до ушей еле слышные стоны мертвецов.

— Что это? Что за звук? — спросила Ленка поежившись и взяла бабулю за мягкую теплую руку.

— Покойники плачут, — сказала Нюра. — Не место им здесь. Хотят уйти, а не могут.

Ленка услышала надрывный вой одной из умерших, и ей стало жутко, несмотря на то что светило солнце, а над цветами летали пчелы и бабочки.

— Баб Нюр, а они теперь тут навсегда?

— А это от нас с тобой зависит, детка, — улыбнулась прабабушка. — Если мы им поможем, они и растают, как утренний туман.

«Как это — от нас? При чем тут мы? Почему мы вообще должны им помогать?» — хотела спросить Ленка бабулю, но слова замерли на губах. Нет ведь бабы Нюры, и покойников