перейдет под французское влияние. Но откуда взяться деньгам, если в течение года корона получала только доходы от домена? С апреля королевская посуда из драгоценных металлов переплавлялась в слитки. Это было в интересах всех, так как нехватка денег мешала торговле. Но герцог Анжуйский забрал себе всю прибыль, которую король по закону мог получить от этой операции. Кроме того, король выделил дяде 60.000 франков в качестве помощи и 50.000 франков в виде золотой посуды, что вызвало скандал в обществе, которое бездоказательно обвинило герцога в краже сокровищ Карла V сразу после смерти короля. В январе 1382 года в Париже ходили слухи о том, что герцог Анжуйский скоро уедет.

Были и другие слухи. О возобновлении налогов говорили еще до того, как об этом стало достоверно известно. Некоторые говорили, что Париж и Руан будут от налогов освобождены. Купцы были в ярости: вот уже год, как не взимались никакие налоги, и их дела постепенно пошли в гору. Неужели едва начавшееся оживление будет прервано? Налоги взимавшиеся на рынках были особенно одиозны. Если сборщик налогов взимал со всех товаров по восемь денье с ливра, то он получал всю сумму в денье, которые таким образом выводились из обращения, хотя были нужны беднякам для оплаты их скромных покупок. На улицах только и разговоров было, что о налогах, и недовольство не скрывалось.

Надеялся ли королевский Совет, вопреки всему, смягчить сопротивление буржуа? 15 января Совет вызвал в Венсен на встречу с королем купеческого прево и ряд видных парижских буржуа. Герцог Анжуйский по-прежнему был главой Совета в компании герцогов Бургундского и Бурбонского. Однако он хотя и правил, но не царствовал. Карлу VI было всего тринадцать лет, но он был уже совершеннолетним. Большую часть времени король проводил за играми и занятиями, но когда ему приходилось исполнять обязанности короля, он их исполнял. Так, именно он попросил парижан согласиться на налоги, которые в свое время отменил его отец. Королю нельзя сказать "нет" в лицо. Буржуа попросили дать один день на размышление.На следующий день они вернулись. Тогда король принял представителей от каждой гильдии отдельно, не дав им возможности согласовать свой ответ. Но эта предосторожность оказалась бесполезной, потому что буржуа единодушно отказали.

Людовик Анжуйский, которому предстоял отъезд, Филипп Бургундский, встревоженный известиями из Фландрии, легисты[16] Карла V, желавшие спасти корону от опасности, и сам молодой король, которому еще только предстояло реальное правление, — все они ясно видели безвыходность положения, в котором оказались: уступить — значит потерять государство; попытаться навязать свою волю — значит столкнуться с восстанием. И все же они рискнули вступить в противостояние. Но рискнули благоразумно. 17 января был провозглашен королевский ордонанс о введении косвенных налогов на вино, соль и все остальные товары. Наступил полдень. Дворец, его Большой зал и внутренний двор были пусты. Все ушли на обед. Глашатай встал, как и положено, возле угла мраморного стола, но по направлению к дверям ведущим в Парламент, чтобы в случае необходимости обеспечить себе быстрое бегство. И там, в огромном пустынном зале, он, по обычаю, быстро выкрикнул объявление о введении новых налогов. Они должны были взиматься с 1 марта, если только нашелся бы какой-нибудь дурак, который возьмет на себя смелость провозгласить их публично в Париже. Доброволец нашелся только в последнюю минуту. 28 февраля он прибыл на лошади на рыночную площадь, собрал толпу и громогласно объявил, что из дворца украдена золотая посуда, и король обещает прощение, похвалу и награду тому, кто ее вернет. Парижане смеялись и комментировали этот явный намек на отъезд Людовика Анжуйского как шутку. Под крики и смех толпы глашатай пришпорил коня и ускакал галопом, выкрикивая объявление о введении налогов на следующий день.

Руанская гарель

Зачем было предпринимать столько предосторожностей? Да потому, что в городах Лангедойля быстро нарастало напряжение. У этих городов были одни и те же экономические трудности, одна и та же социальная напряженность, одна и та же политическая риторика, в которой постоянно звучало слово "свобода". Достаточно было крикнуть о навязывании налогов, как тут же вспыхивали бунты. Именно так произошло во Фландрии. В Англии восстание продолжалось все лето 1381 года. После евреев и сборщиков налогов восставшие взялись за монахов и государственных деятелей. Даже четырнадцатилетний король Англии Ричард II, оказался в своем дворце под угрозой.

Руан в общем-то находился не так далеко от Лондона. В тот самый день, когда на парижском рынке тайком объявляли о введении налогов, по столице разнеслась весть о Руанском побоище: трехдневном бунте, драме, внутри драмы конфликта между королем и его народом, разворачивавшейся по фабуле, строгой, как в классической трагедии.

В первый день, в понедельник 27 февраля, когда было объявлено о возобновлении налогов, восстали торговцы, которых поддержали несколько крупных купцов, в основном виноторговцев. С самого начала бунт быстро охватил весь город. Все городские ворота были закрыты. На три дня Руан превратился в замкнутый мир. Колокола Руанского собора и аббатства Сен-Уэн замолчали. Звонили только городские колокола. Колокол на колокольне городской ратуши Ла Рувель звонил набат, созывая народ на собрание на кладбище Сен-Уан. Все говорили о налогах и нормандских свободах.

Но вскоре действующие лица и поступки сменились. После "производственников", ремесленников и подмастерьев, на сцену вышли люди трущоб, "отбросы". А после болтовни вспыхнула ярость. Сначала все выглядело как бурлеск. Этому бунтующему миру нужен был лидер, и толпа в которой заметную роль играли суконщики выбрала одного буржуа, тучного телом, богатого представителя корпорации Жана Легра, которого вытащили из дома, чтобы сделать "королем" бунтовщиков. Его насильно усадили на "трон" в повозке и возили в процессии по городу, распевая пародии на королевские славословия. Когда процессия достигла рыночной площади, толпа обратилась к "королю" с просьбой о свободе и отмене налогов. Опасаясь немедленной расправы Жан Легра даровал и то, и другое, и эта новость была громогласно объявлена глашатаем. На каждом этапе бунта люди приходили просить его одобрения, и каждый раз он кричал: "Действуйте! Действуйте!"

За появлением "короля карнавала", последовали сцены насилия. Были открыты ворота тюрьмы и выпушены заключенные. На улицах города начались погромы. Наконец, наступил настоящий ад: "отбросы" бросились к домам бывших мэров, выламывали двери и проникали в подвалы. Из окон вылетала мебель. На мостовую выбрасывались награбленные вещи. Были вскрыты бочки с вином. Напившись, бунтовщики вылили вино и затопили подвалы. Ни один народный бунт не обходится без кровопролития. В первую ночь были перебиты евреи и ломбардцы, священники и сборщики налогов. Оказавшись под угрозой разорения и смерти, городские буржуа к вечеру начали организовывать сопротивление. Они вооружились, организовали отряды и патрулировали улицы города. Один отряд занял кладбище Сен-Уэн, другие — собор Нотр-Дам, церкви Сен-Лу и Сен-Годар. Было задержано множество воров и погромщиков.

Утром во вторник события приняли еще более серьезный оборот: буржуазия взяла дело в свои руки. Бунт перешел в третью стадию — политическую. У города были свои счеты с каждым из двух главных церковных учреждений Руана: капитулом Нотр-Дам и монастырем Сен-Уэн. Руководители восстания собрали толпу на кладбище Сен-Уэн. Отряд направился к капитулу, пригрозил каноникам и потащил