начала жаловаться, что если её отцу хотелось кого-то любить, то почему же он не выбрал её. Причитания злят меня, сеньор, выводят из себя и вызывают изжогу, поэтому я ответила с усталым выражением лица: «Когда же тебе надоест быть скорбящей душой, Каталина?»

И тут Антон зазвонил в колокола, возвещая брачный союз, и удивлённые жители посёлка вышли из своих домов, чтобы похлопать в ладоши и скандировать: «Ура! Ура!» Отец Каталины вытирал слёзы радости вышитым носовым платочком, а все собравшиеся вокруг новобрачных обсуждали событие, пили вино и закусывали хлебом, продолжая кричать: «Ура! Ура!» Но вскоре к Хуане стали подходить мужчины со словами: «Остерегайся его, он привык пьянствовать», а женщины предупреждали Антонио: «Смотри, чтобы с головы Хуаны не упало ни одного лишнего волоска». Моя мать принесла наспех собранную подарочную корзину с сезонной клубникой и сливами, нежными-нежными, которые рождает здешняя земля. И тогда я незаметно ускользнула, чтобы пойти к дому Химены и убрать зайцев.

По пути туда я увидела Хавьера, который медленно шёл с кладбища, как всегда, засунув руки в карманы. Он увидел меня издалека и направился ко мне. «Чего хочет деревенский красавчик?» – крикнула я ему. А он потупил взгляд от смущения, сеньор, именно от смущения. «Ну, миру наступает конец, Лея», – сказал он, догнав меня, а я: «Что такое ты болтаешь, Хавьер?» – «В письме, которое ты мне прислала, говорилось: пусть всё это закончится, по мне, так пусть всё закончится». Однако я заметила беспокойство в его глазах, к тому же он был бледен. «В чем дело, Хавьер?» А я уже говорила вам, сеньор, что Хавьер сначала показывает мне зубы, а потом ищет уязвимое место и ранит. И он ранил меня в мои нежные глаза. «Что такое случилось, Хавьер, что же случилось?»

Он уселся на скамейку, откуда краем глаза мог видеть кучку дохлых зайцев на коврике новичков, и когда начал говорить, я была настороже – как бы хозяева не вышли из дома и не заметили мёртвых зверьков. «Хоть бы они их не увидели, хоть бы не увидели», – мысленно повторяла я. «Лея, я думаю, что миру на самом деле наступает конец», – изрёк Хавьер. А я: «Ну что ты несёшь, что ты мелешь». А он: «Да-да-да, ведь если ко мне однажды явился отец в обличье козы, то в те шесть дней, что я провёл в одиночестве в своём маленьком доме, пришла и моя мать». И тогда, сеньор, я посмотрела в упор на Хавьера, на его лицо с редкой бородкой, которую он носит, а также на безволосые места, где нет никакой растительности. Ну, как бывает в поле, сеньор, вам, наверное, приходилось видеть места, где даже деревья не растут? Потому что почва таких полей не пускает к себе корни, вот и щёки такие у красавчика Хавьера. «Я не знаю, что на самом деле происходит, Лея, но клянусь тебе, что моя мать, которая ушла и никогда мне не звонит, которая, как утверждают, скрылась в лесу, чему я никогда не хотел верить, провела эти шесть дней со мной дома. И если раньше я не был уверен, что моя мать умерла, поскольку думал, что она уехала и не хочет возвращаться, то теперь знаю точно, что она мертва. Потому что, Лея, сегодня утром, когда я собирался сесть в машину, чтобы помчаться в бар, который не открывался столько дней и не приносил дохода, перед дверью дома появился новорождённый жеребёнок, распростёртый на коврике. Его я тебе не отдам, Лея, потому что, в отличие от коз, свою мать я люблю. И вот теперь жеребёнок у меня на привязи верёвкой для снопов пшеницы, так как более толстой у меня не нашлось. Много раз в темноте дома, по углам мне чудилось, будто я вижу силуэт моей матери, в той же одежде, в которой она ушла, и в тех же туфлях. Я даже беседовал с ней, ведь она всё равно не выходила из дома, но сегодня утром ушла, и появилось это милое животное. «А что ты ей говорил, Хавьер, что сказал?» – спросила я, потому что, сеньор, я была поражена, подумав, что у него крыша поехала, что заточение сделало его невменяемым. «Наверное, Хавьер, всё это вызвано стрессом из-за невозможности открыть бар». «Да нет же, нет, Лея, миру приходит конец, и я думаю, что моя мать явилась возвестить мне это». «Но что ты ей говорил, что ты сказал?» «Ну, я её расспрашивал, останется ли она со мной, правда ли, что она мертва или всё-таки жива, уходила ли в лес, существует ли она на самом деле или это всего лишь ещё одна исчезнувшая, которая следит за нами по ночам. В ответ – молчание, Лея, ни жеста, ни улыбки, а просто вялое моргание».

Вы поняли наконец, что я вам говорила: из этой деревни мертвецы не уходят, в этой деревне они бродят? Я напоминаю это сеньору, и он задумывается, глядя на высокие деревья в лесу.

«Лея, увидев жеребёнка, я вспомнил: когда моя мать исчезла, я не желал и слышать, что болтали вокруг, ибо не верил, что она по своей воле ушла в лес одна. Ну кто же сам захочет заблудиться и умереть? А она так и поступила, значит, моя мать этого хотела. И поскольку я говорил: нет-нет-нет, моя мать не умерла, никакой колышек в её память тогда не вбили. Но теперь, когда я понял, что её поглотил лес, я решил поставить на именном участке кладбища колышек, на котором вырезал голову жеребёнка. Если наступит конец света, то так тому и быть, зато моя мать сможет покоиться с миром. А при таком доходе за месяц, зачем мне бар, ведь всё когда-нибудь закончится. Хорошо, что застал тебя здесь, Лея, ты всегда оказываешься рядом, когда я ищу».

Ты всегда оказываешься рядом, когда я ищу – вот самое прекрасное, что Хавьер сказал мне за последние годы, за всю мою жизнь, если вы меня спросите, сеньор. Значит, то, о чём я думала, глядя на свою беспомощную сестру в постели, подтвердилось. Любовь – вот что я ищу, сеньор, а она и вправду здесь, она у меня под рукой. «Когда ты ищешь что, Хавьер?» – спросила я. «Когда я ищу, ну, в общем, когда я что-нибудь ищу, то нахожу тебя». Я улыбнулась, и у меня вырвалась фраза: «Когда думаешь обо мне, что ты видишь?» А Хавьер: «Не знаю, я вижу Маленькую Лею – привычную, которая