– Опять пироги? – неодобрительно спросила Татьяна,усаживаясь за стол. – Я же тебя просила.

– Да ладно, – весело улыбнулась Ира. – Не каждый жедень.

– Я скоро в дверь не пролезу из-за твоих пирожков. Тыже знаешь, у меня силы воли не хватает их не есть.

– Не сердись, Танюшечка, ты все равно скоро уедешь ибольше не будешь есть мои пирожки.

– Не надейся, не отделаешься от меня так просто.

Ира медленно повернулась к ней, оставив в покое что-тошипящее и вкусно пахнущее на сковородке, над чем она колдовала, прежде чемподавать на стол.

– Что ты сказала?

– Сядь, Ира. Надо поговорить.

– Что-нибудь случилось? – переполошилась Ирочка.

– Да. Да не бледней ты, не смертельно. Просто немногонеожиданно.

Татьяна чувствовала себя омерзительно. Мало того, что впоследние дни она терзается чувством вины за то, как ей предстояло поступить спреданной и любящей родственницей. Мало того, что Ирка, пойдя ей навстречу изанимаясь устройством Татьяниной жизни и быта, осталась без профессии, безсобственной семьи и практически без друзей. Так теперь еще и это…

– Ира, как ты смотришь на то, чтобы уехать вместе сомной?

– Куда? В Москву?

– Нет, в Зажопинские Выселки. Конечно, в Москву, кудаже еще.

– Но почему… Таня, что случилось? Немедленно объяснимне, что происходит.

Татьяна удрученно молчала. Как сказать ей, что оставаться вПитере опасно? Может, и не опасно, но рисковать нельзя. И еще однообстоятельство появилось, тоже, между прочим, немаловажное.

– Ирочка, я очень виновата перед тобой, я испортилатебе жизнь, ты потратила на меня свои лучшие годы, и теперь…

– Прекрати! Ты это сто раз говорила. И столько же раз ятебе объясняла, что это полная чушь. Не смей так думать.

– Я хочу, чтобы ты уехала вместе со мной. У меня будетребенок, и мне одной не справиться. Но я не имею права просить тебя об этом,потому что сейчас ты еще можешь найти и работу, и мужа, а через несколько летбудет совсем поздно.

– Тань… Ой, Тань…

Глаза у Ирочки стали такими огромными, что, казалось,занимали пол-лица.

– Ты что, беременна?

– Угу.

– И сколько уже?

– Шесть недель. Сегодня с Анной разговаривала. Ира,если ты со мной не поедешь, я сделаю аборт, мне одной не справиться. Я уже не втом возрасте, чтобы выдерживать такие нагрузки. Первые роды в тридцать шестьлет – не шуточки. Стасов мне не помощник, он целыми днями работает, крутится, какбелка в колесе, деньги зарабатывает.

– Ты что, обалдела? Какой аборт? Рожать надо, и нечеготут думать. Конечно, я поеду с тобой, какой может быть разговор.

– Подумай, Ира, это все очень непросто с точки зренияпоследствий. Ты опять впряжешься в домашнее хозяйство. Подумай о себе.

– Да ладно тебе!

Ирочка звонко расхохоталась.

– Я уже со всеми питерскими женихами перезнакомилась,никого среди них подходящего нет. Может, в столице найдется. В крайнем случаерожу без мужа, буду двоих растить, твоего и своего. А что? В организационномплане идея богатая.

«Господи, как у нее все просто, – с грустью думала Татьяна.– Мне в ее возрасте, наверное, тоже казалось, что впереди еще такая длиннаяжизнь и можно все успеть. А сегодня утром, когда узнала о гибели Ромки Панкратова,я поняла, что моя жизнь может оказаться очень короткой. Очень. Даже страшно,насколько короткой может оказаться моя жизнь. И Ирочкина тоже».

– На днях сюда приедет одна моя знакомая из Москвы, онаработает в уголовном розыске. И если ничего не сорвется, мы отсюда уедем всевместе. Хорошо?

– Как это? – растерялась Ира. – Ты что, Таня? Асобраться?

– Можно подумать, у нас тут бог знает сколько вещей.Собери только одежду на зимний сезон и все самое необходимое. Потом приедетСтасов и отправит контейнер с остальным барахлом.

– Ну ничего себе! Нет, так не годится. Ты поезжай, а явсе как следует соберу, уложу, отправлю контейнер, а потом приеду.

– Ира!

Татьяна почти никогда не повышала голос на родственницу, онимного лет жили душа в душу. Ирочка сразу поняла, что дело серьезное.

– Ты сделаешь так, как я прошу, – жестко сказалаТатьяна. – Моя знакомая остановится у нас и поможет тебе сложить вещи. Мы уедемвсе вместе. Это не обсуждается.

Ира отвернулась и тихо заплакала. Татьяна почувствовала себясовсем скверно. Зачем она обижает ее? Разве Ирка в чем-то виновата? Никуда негодится, совсем самообладание потеряла, кричит. Черт знает что.

– Ирочка, ну что ты, миленькая, – ласково заговорилаона, – не плачь, пожалуйста. Я не хотела тебя обидеть. Просто устала, день былтяжелый, вот и не сдержалась.

Ира разрыдалась в голос. Глядя на ее трясущиеся плечи,Татьяна думала о том, что пусть лучше она плачет от обиды на нее, чем от страхаза свою жизнь.

Поздно вечером позвонил Стасов. Ему удалось договориться вследственном комитете, что завтра подготовят запрос на личное дело старшегоследователя Образцовой.

– А что Настя? Ты с ней говорил?

– Она передает тебе большое спасибо и выезжает завтравечерней лошадью.

– Билет уже есть?

– Нет пока, она ждала твоего звонка. Завтра с утрапоедет на вокзал. После обеда я с ней встречусь, передам запрос. Кстати, онапросила узнать, не можешь ли ты помочь ей с ведомственной гостиницей.

– Не нужно, она остановится у меня. Дима, попроси еепозвонить мне, когда она возьмет билет. Пусть скажет номер поезда и вагона. Ираее встретит на машине и отвезет, куда нужно.

– Ладно, скажу. По-моему, ты увиливаешь от обсужденияглавного вопроса.

– Я не увиливаю. Ты же сам сказал, что обсуждатьнечего.

– И ты с этим согласна?

– Вполне. И даже попросила Ирочку уехать вместе со мнойв Москву.

– Не можешь без няньки? – насмешливо поддел ее Стасов.

– Не могу. Привыкла. И она ко мне привыкла, никак нехочет смириться с моим отъездом. Вот я и подумала… Нашу питерскую квартируможно продать и купить на эти деньги что-то очень пристойное в Москве. Ты небойся, мы в твою однокомнатную всем колхозом не свалимся. Дима…

– Да?

– Я тебя очень люблю.

– Этого мало, – серьезно ответил Стасов. – Ты должналюбить меня так же сильно, как я тебя, а не просто «очень». Я, например, тебяобожаю, мама Таня. И передай привет тете Ире.