с разрезами до середины бедра; топ без рукавов, открытый спереди и струящийся по бокам, как крылья ангела. Одна-единственная золотая английская булавка скрепляет на груди тончайшую, словно лепесток, ткань, под которую ничего невозможно надеть. Ни лифчик, ни трусики. Вот это уже по-настоящему рискованно, в стиле Софи.

Я делаю глубокий вдох. И, следуя указаниям Янь-не, поднимаю руки в освобождающем жесте. Выгибаю спину. И шею. Булавка стягивает едва заметные покровы. Разрез на юбке соблазнительно ползет вверх по ноге. Софи, закинув ступни на подлокотник дивана, переводит:

— Опусти подбородок — отлично! Теперь откинь волосы — это сделает тебя свободнее. Да, великолепно! Неплохо для моей детки-соседки!

Я скрежещу зубами — Софи иногда такая зазнайка! Однако робость, которую я испытывала в начале фотосессии, испарилась. Я никогда не ощущала себя такой раскрепощенной. И такой чувственной.

Сделав несколько десятков снимков, Яньне показывает мне большим и указательным пальцами: окей.

— Еще разок, — прошу я.

Если Софи не побоялась сняться голой, я тоже смогу. Повернувшись спиной к камере, я повожу плечами, и мой наряд соскальзывает вниз, к лодыжкам. Полностью обнаженная, я делаю шаг в сторону и носком отбрасываю вещи с задника. Сердце мое бешено колотится, и хотя сейчас спереди меня видит только Софи, я прикрываю одной рукой груди, а другой пах.

В первый раз за все это время Софи умолкает.

Оцепенев от ужаса, я продолжаю стоять, а вспышки камеры Яньне отражаются от фона. Я раскрываю руки, чтобы предстать в новой позе. Откидываю голову назад, позволив волосам каскадом ниспадать на поясницу. Изгибаюсь вбок, как мраморная статуя речной нимфы. Правило «Одеваться как монашка» уничтожено на корню.

И вот наконец щелканье затвора стихает. Яньне произносит что-то по-китайски. Софи больше не улыбается.

— Съемка закончена.

— Уже?

— Я же тебе говорила. Через несколько минут придет следующий клиент.

Я не двигаюсь с места. Это искусство, а не порнография. И пусть мною владеет ребяческое желание, но я хочу увидеть свое тело таким, каким никогда его раньше не видела. Таким же красивым, свободным и дерзким, как у моей соседки по комнате — нет, даже более дерзким, чем у Софи, которая все утро называла меня деточкой, а теперь не в силах вымолвить ни слова.

— Всего одна поза, — говорю я. — Только для моих глаз.

— И для моих! — восклицает Софи. — Мы ведь придем забирать снимки вместе, правильно?

Но она переводит для Яньне, которая уже поднимает камеру. Я обнимаю себя руками и внутренне собираюсь, как за мгновение до потрясающего начала нового танца. Снаружи как будто уже слышатся шаги следующего клиента Яньне. Мое время на исходе. Пора! Я опускаю руки вдоль тела, мягко изгибая запястья, и поворачиваюсь лицом к Яньне, отдаваясь шквалу ослепительных вспышек.

Глава 14

— Не надо было этого делать, — бурно раскаиваюсь я, пока мы с Софи идем по уставленному мопедами тротуару к метро: она возвращается в «Цзяньтань», я еду в балетную студию Сыту. — Последний снимок…

От воспоминаний меня бросает в краску. Стоит закрыть глаза, и я снова вижу фотовспышки, чувствую их на своей обнаженной коже. Хуже всего, что, действуй я по собственному усмотрению, надела бы бело-красный комбинезон и вернулась в Штаты довольная как слон. Почему? Ну почему все, что говорила мне мама, толкает меня на безумные поступки?

— Успокойся. — Софи закручивает волосы в узел, закалывает их и раздраженно морщится. — Вряд ли их кто-нибудь увидит. Разве только ты планируешь их раздавать.

— Родители отрекутся от меня, если узнают.

— Да ничего они не узнают. У тебя паранойя. В самом деле, Эвер! Твой вечный мандраж уже начинает напрягать.

Она старается рассеять мою тревогу, но я лишь представляю себе широко распахнутые от ужаса глаза Меган. И Перл. «Это совсем на тебя не похоже, Эвер!» — сказали бы они. И были бы правы? Меня пугает тот факт, что я в этом не уверена.

Мы с Софи расстаемся у метро, я прохожу еще несколько кварталов до синей линии подземки, тщетно пытаясь избавиться от беспокойства. Дело сделано. Никто не должен узнать.

Балетная студия Сыту находится в сорока пяти минутах езды от «Цзяньтаня», на окраине Тайбэя. Я миную несколько тихих улочек, подхожу к неприметному двухэтажному зданию, распахиваю стеклянную дверь…

И попадаю в рай.

Приемная с выцветшими розовыми обоями обставлена старомодной, но очень популярной китайской деревянной мебелью. В комнате пахнет сиренью. Обогнув стойку, я вхожу в студию с зеркалами на стенах. У полированного двойного станка выполняет экзерсис дюжина моих ровесниц, помахивая в воздухе черными волосами, собранными в хвост. Играет «Вальс цветов» Чайковского. Рыжеволосая женщина ритмично выкрикивает на невероятной смеси китайского и французского: «Сы гэ ронд де жамб[52], шуан ронд де жамб, арабеск[53], — фэйчан хао, Лупин! Хэнь хао, Фаньли!»[54]

Знакомый ритуал наполняет сердце восторгом. Ко мне плавно приближается элегантная китаянка с черными волосами, заплетенными в аккуратную французскую косичку. Ей уже за сорок. Изящная осанка свидетельствует, что когда-то она сама была танцовщицей.

— Могу я вам помочь? — осведомляется она по-английски с американским акцентом: видимо, догадалась по моей одежде. Похоже, женщина удивлена.

— Э… Я живу в «Цзяньтане» и увидела в фотостудии ваш альбом «Коппелия». Я… э…танцовщица… — На этом слове я запинаюсь. — И хотела бы знать, есть ли у вас свободные места в классе или в летней балетной группе.

— «Цзяньтань», ну конечно! Я мадам Сыту. Вы можете к нам поступить!

Хозяйка студии провожает меня обратно к стойке администратора и вручает афишу выступления:

— В августе мы будем исполнять отрывки из «Лебединого озера» в любительском театре.

О, «Лебединое озеро»! Один из моих любимых балетов!

Принцесса Одетта, превращенная в лебедя, ее злой двойник, пачка из белых перьев, душещипательная история любви…

— Сколько… стоят уроки?

Моя догадка оказалась верна: судя по всему, хозяйка уже лет десять не поднимала цены. Однако балетные занятия до конца лета практически лишат меня оставшихся денег. Но я смогу танцевать!

— А отбор на выступление будет?

— В нем нет необходимости. Просмотр требуется только на сольные партии. — И мадам Сыту открывает журнал учета.

— Какие сольные партии? — выпаливаю я.

Преподавательница поднимает брови:

— Все, кроме принца. Одетта…

— Одетта!

— Одиллия, Ротбарт… Скажу сразу: эти роли, скорее всего, достанутся девушкам, которые занимаются у нас весь год. Вы можете участвовать в просмотре, но для этого нужно будет подготовить двухминутный отрывок…

— Конечно. — Я случайно роняю со стойки пуант и поспешно возвращаю его на место. — Я смогу.

— Вообще-то большинство девушек готовились несколько недель… Не хочу, чтобы вы