— О, это надо было видеть. — Ротмистр возбужденнопосмотрел на нее и на Маклафлина. — Все свершилось в десять секунд. Значит,так. Маленький, тенистый двор. Каменные плиты, свет фонарей. Мы, зрители, нагалерее, внизу только двое — Эвре и Лука. Союзник вольтижирует, помахиваетшашкой, чертит в воздухе восьмерки, подбросил и разрубил пополам дубовыйлисток. Публика в восторге, хлопает в ладоши. Француз просто стоит, ждет, поканаш павлин кончит красоваться. Потом Лука скок вперед и делает клинком этакийскрипичный ключ на фоне атмосферы, а Эвре, не трогаясь с места, только подалсятуловищем назад, ушел от удара и молниеносно, я и не заметил как, чиркнулсабелькой — прямо румыну по горлу, самым острием. Тот забулькал, повалилсяничком, ногами подергал и все, в отставку без пенсиона. Конец дуэли.

— Проверили? Мертв? — быстро спросил ирландец.

— Мертвее не бывает, — уверил его гусар. —Кровищи натекло с Ладожское озеро. Варвара Андреевна, да вы расстроились! Навас лица нет! Обопритесь-ка на меня. — И охотно обнял Варю за бок, что вданной ситуации было кстати.

— Д'Эвре? — пролепетала она.

Зуров словно ненароком подобрался рукой повыше и беспечносообщил:

— А что ему? Пошел сдаваться в комендатуру. Известноедело, по головке не погладят. Не юнкеришку освежевал — полковника. Турнутобратно во Францию, и это в лучшем случае. Вот я вам пуговку расстегну, легчедышать будет.

Варя ничего не видела и не слышала. Опозорена, думала она.Навеки утратила звание порядочной женщины. Доигралась с огнем, дошпионилась.Легкомысленная дура, а мужчины — звери. Из-за нее убит человек. И д'Эвре онабольше не увидит. А самое ужасное — оборвана нить, что вела к вражескойпаутине.

Что скажет Эраст Петрович?

«Правительственный вестник» (Санкт-Петербург),

30 июля (11 августа) 1877 г.

«Невзирая на мучительные приступы эпидемического катара икровавого поноса, Государь провел последние дни, посещая госпитали,переполненные тифозными больными и ранеными. Его императорское величествоотносится с такою искреннею сердечностью к страдальцам, что невольно становитсятепло при этих сценах. Солдатики, как дети, бросаются на подарки и радуютсячрезвычайно наивно. Автору сих строк не раз приходилось видеть, как прекрасныесиние глаза Государя овлажнялись слезою. Невозможно наблюдать эти сцены безособого чувства благоговейного умиления».

Эраст Петрович сказал вот что:

— Долгонько д-добирались, Варвара Андреевна. Многоинтересного пропустили. Сразу же по получении вашей т-телеграммы я распорядилсяпровести тщательный осмотр палатки и личных вещей убитого. Ничего особеннолюбопытного не нашли. А позавчера из Букарешта доставили находившиеся приЛукане бумаги. И что вы д-думаете?

Варя боязливо подняла глаза, впервые посмотрев титулярномусоветнику в лицо. Жалости или, того хуже, презрения в фандоринском взгляде непрочла — лишь сосредоточенность и, пожалуй, азарт. Облегчение тут же сменилосьстыдом: тянула время, страшась возвращения в лагерь, нюни распускала из-засвоего драгоценного реноме, а о деле и думать забыла, эгоистка.

— Говорите же! — поторопила она Фандорина, синтересом наблюдавшего за слезинкой, что медленно катилась по Вариной щеке.

— Вы уж п-простите великодушно, что втравил вас вэтакую историю, — виновато произнес Эраст Петрович. — Всякого ожидал,но т-такого…

— Что вы обнаружили в бумагах Лукана? — сердитоперебила его Варя, чувствуя, что если разговор не свернет в деловое русло, онанепременно разревется.

Собеседник то ли догадался о подобной возможности, то липросто счел тему исчерпанной, но углубляться в букарештский эпизод не стал.

— Интереснейшие пометки в записной книжке. Вот, взгляните-ка.

Он достал из кармана кокетливую книжечку в парчовомпереплете и открыл заложенную страничку. Варя пробежала глазами колонку цифр ибукв:

19 = Z — 1500

20 = Z — 3400 — i

21 = J + 5000 Z — 800

22 = Z — 2900

23 = J + 5000 Z — 700

24 = Z — 1100

25 = J + 5000 Z — 1000

26 = Z — 300

27 = J + 5000 Z — 2200

28 = Z — 1900

29 = J + 15000 Z + i

Прочла еще раз медленней, потом снова. Ужасно хотелосьпроявить остроту ума.

— Это шифр? Нет, нумерация идет подряд… Список? Номераполков? Количество солдат? Может быть, потери и пополнения? — зачастилаВаря, наморщив лоб. — Значит, Лукан все-таки был шпион? Но что означаютбуквы — Z, J, i? A может, это формулы или уравнения?

— Вы льстите покойнику, Варвара Андреевна. Все гораздопроще. Если это и уравнения, то весьма незамысловатые. Правда, с однимнеизвестным.

— Только с одним? — поразилась Варя.

— Посмотрите внимательней. В первой к-колонке,разумеется, числа, Лукан ставит после них двойную черточку. С 19 по 29 июля позападному стилю. Чем занимался полковник в эти дни?

— Откуда мне знать? Я же за ним не следила. — Варяподумала. — Ну, в штабе, наверно, был, на позиции ездил.

— Ни разу не видел, чтобы Лукан ездил на п-позиции. Восновном встречал его т-только в одном месте.

— В клубе?

— Вот именно. И чем он там занимался?

— Да ничем, в карты резался.

— Б-браво, Варвара Андреевна.

Она взглянула на листок еще раз.

— Так это он карточные расчеты записывал! После Zминус, после J всегда плюс. Значит буквой Z он помечал проигрыши, а буквой Jвыигрыши? Только и всего? — Варя разочарованно пожала плечами. — Ногде ж здесь шпионаж?

— А никакого шпионажа не было. Шпионаж — высокоеискусство, здесь же мы имеем дело с элементарным п-подкупом и предательством.19 июля, накануне первой Плевны, в клубе появился бретер Зуров, и Луканвтянулся в игру.

— Выходит, Z — это Зуров? — воскликнулаВаря. — Погодите-ка… — Она зашептала, глядя на цифры. — Сорокдевять… семь в уме… Сто четыре… — И подытожила. — Всего он проигралЗурову 15800. Вроде бы сходится, Ипполит ведь тоже говорил про пятнадцатьтысяч. Однако что такое i?

— П-полагаю, пресловутый перстень, по-румынски inel. 20июля Лукан его проиграл, 29-го отыграл обратно.