— Однако, раз в неудаче первого штурма д'Эвре невиноват, а убитый им Лукан — предатель, получается, что журналиста выдворилинеправильно? — спросила Варя.

— Получается, что так. Бедняге просто неповезло, — махнул рукой подполковник и придвинулся поближе. — Видите,Варвара Андреевна, как я с вами откровенен. Между прочим, секретной информациейподелился. А вы не хотите мне поведать сущий пустяк. Я переписал себе тотлисток из книжечки, бьюсь третий день, и все попусту. Сначала думал, шифр.Непохоже. Перечень или передвижение частей? Потери и пополнения? Ну скажите же,до чего додумался Фандорин?

— Скажу только одно. Все гораздо проще, —снисходительно обронила Варя и, поправив шляпку, легкой походкой направилась кпресс-клубу.

К третьему и окончательному штурму плевненской твердыниготовились весь знойный август. Хотя приготовления были окружены строжайшейсекретностью, в лагере открыто говорили, что сражение произойдет не иначе как30-го, в день высочайшего тезоименитства. С утра до вечера по окрестным долинами холмам пехота и конница отрабатывали совместные маневры, по дорогам денно инощно подтягивались полевые и осадные орудия. Жалко было смотреть на измученныхсолдатиков в потных гимнастерках и серых от пыли кепи с солнцезащитнымиплатками, но общее настроение было мстительно-радостным: все, мол, кончилосьнаше терпение, русские медленно запрягают да быстро едут, прихлопнем назойливуюплевненскую муху всей мощью медвежьей десницы.

И в клубе, и в офицерской кантине, где столовалась Варя, всеразом превратились в стратегов — рисовали схемы, сыпали именами турецких пашей,гадали, откуда будет нанесен главный удар. Несколько раз заезжал Соболев, нодержался загадочно и важно, в шахматы больше не играл, на Варю посматривал сдостоинством и на злодейку-судьбу уже не жаловался. Знакомый штабист шепнул,что генерал-майору в грядущем приступе отводится хоть и не ключевая, но оченьважная роль, и под началом у него теперь целых две бригады и один полк.Оценили, наконец, Михаила Дмитриевича по заслугам.

Вокруг царило оживление, и Варя изо всех сил стараласьпроникнуться всеобщим подъемом, но как-то не получалось. По правде говоря, ейдо смерти наскучили разговоры о резервах, дислокациях и коммуникациях. К Петепо-прежнему не пускали, Фандорин ходил мрачнее ночи и на вопросы отвечалневразумительным мычанием, Зуров появлялся только сопровождая своего патрона,косился на Варю взглядом плененного волка, строил жалостные рожи буфетчикуСемену, но в карты не играл и вина не просил — в отряде Соболева царилажелезная дисциплина. Гусар пожаловался шепотом, что «Жеромка» прибрал к рукам«все хозяйство» и никому вздохнуть не дает. А Михаил Дмитриевич его оберегает ине дает закатить хорошую взбучку. Скорей бы уж штурм.

За все последние дни единственным отрадным событием было возвращениед'Эвре, который, оказывается, пересидел бурю в Кишиневе, а узнав о своей полнойреабилитации, поспешил к театру военных действий. Но и француза, которому Варяочень обрадовалась, словно подменили. Он больше не развлекал ее занимательнымиисториями, о букарештском инциденте говорить избегал, а все носился по лагерю,наверстывая месяц отсутствия, да строчил статейки в свое «Ревю». В общем, Варячувствовала себя примерно так же, как в ресторане гостиницы «Руайяль», когдамужчины, унюхав запах крови, словно с цепи сорвались и начисто забыли о еесуществовании. Лишнее подтверждение того, что мужчина по самому своему естествублизок к животному миру, звериное начало выражено в нем очевидней, чем вженщине, и потому полноценной разновидностью homo sapiens является именноженщина, существо более развитое, тонкое и сложное. Жаль только поделитьсясвоими мыслями было не с кем. Милосердные сестры на такие слова только прыскалив ладошку, а Фандорин рассеянно кивал, думая о чем-то другом.

Одним словом, безвременье и скука.

А на рассвете 30 августа Варю разбудил чудовищный грохот.Это началась первая канонада. Накануне Эраст Петрович объяснил, что помимообычной артиллерийской подготовки турок подвергнут психологическому воздействию— это новое слово в военном искусстве. С первым лучом солнца, когда правовернымпора совершать намаз, триста русских и румынских орудий откроют ураганный огоньпо турецким укреплениям, а ровно в девять канонада прекратится. Осман-паша,ожидая атаки, пошлет на передовые позиции свежие войска, но не тут-то было:союзники не двинутся с места, и над плевненскими просторами воцарится тишина. Водиннадцать ноль ноль на недоумевающих турок обрушится новый шквал огня,который продлится до часа дня. Далее — опять затишье. Противник уносит раненыхи убитых, наскоро латает разрушения, подкатывает новые пушки взамен разбитых, аштурма все нет. У турков, которые крепкими нервами не отличаются и, какизвестно, способны на минутный порыв, но пасуют перед любым продолжительным усилием,натурально начинается замешательство, а возможно, и паника. На передовуюнаверняка съезжается все басурманское начальство, смотрит в бинокли, ничего непонимает. И тут, в четырнадцать тридцать, противника накрывает третья волнаканонады, а еще через полчаса на измученных ожиданием турок устремляютсяштурмовые колонны.

Варя поежилась, представив себя на месте несчастныхзащитников Плевны. Ведь это ужасно — ждать решительных событий и час, и два, итри, а все попусту. Она бы точно не выдержала. Задумано хитро, этого у штабныхгениев не отнимешь.

Бу-бух! Бу-бух! — ухали тяжелые осадные орудия.Бух-бух-бух! — пожиже вторили полевые пушки. Это надолго, подумала Варя.Надо бы позавтракать.

Журналисты, не извещенные о хитроумном плане артиллерийскойподготовки, выехали на позицию еще затемно. Местонахождение корреспондентскогопункта следовало обговорить с командованием заранее, и после долгих дискуссийбольшинством голосов решили проситься на высотку, расположенную между Гривицей,где находился центр позиции, и Ловчинским шоссе, за которым располагался левыйфланг. Поначалу большинство журналистов хотели обосноваться ближе к правомуфлангу, потому что главный удар явно намечался именно с той стороны, ноМаклафлин и д'Эвре переубедили коллег. Главный аргумент у них был такой: пустьлевый фланг даже окажется второстепенным, но там Соболев, а значит, безсенсации не обойдется.

Позавтракав вместе с бледными, вздрагивающими от выстреловсестрами, Варя отправилась разыскивать Эраста Петровича. В штабе титулярного советникане оказалось, в особой части тоже. На всякий случай Варя заглянула к нему впалатку и увидела, что Фандорин преспокойно сидит в складном кресле с книгой вруке и, покачивая сафьяновой туфлей с загнутым носком, пьет кофе.

— Вы когда на позицию? — спросила Варя, усаживаясьна койку, потому что больше было некуда.

Эраст Петрович пожал плечами. Лицо его так и светилосьсвежим румянцем. Лагерная жизнь явно шла бывшему волонтеру на пользу.