— Однако кто такой J? — потерла лоб Варя. —Среди игроков на J вроде бы никого не было. У этого человека Лукан выиграл…м-м… Ого! Тридцать пять тысяч! Что-то не припоминаю за полковником такихкрупных выигрышей. Он бы непременно похвастался.

— Тут хвастаться было нечем. Это не выигрыш, а гонорарза измену. П-первый раз загадочный J вручил полковнику деньги 21 июля, когдаЛукан проигрался Зурову в пух и прах. Далее покойный получал от своегоневедомого покровителя по пять т-тысяч 23-го, 25-го и 27-го, то есть черездень. Это и позволяло ему вести игру с Ипполитом. 29-го июля Лукан получилсразу пятнадцать тысяч. Спрашивается, почему так м-много и почему именно 29-го?

— Он продал диспозицию второй Плевны! — ахнулаВаря. — Роковой штурм произошел 30 июля, на следующий день!

— Еще раз браво. Вот вам секрет и лукановскойп-прозорливости, и поразительной т-точности турецких артиллеристов,расстрелявших наши колонны еще на подходе, по площадям.

— Но кто таков это J? Неужто вы никого не подозреваете?

— Отчего же, — невнятно пробурчал Фандорин. —П-подозреваю… Однако пока не складывается.

— Значит, нужно просто найти этого самого J, и тогдаПетю освободят, Плевну возьмут и война закончится?

Эраст Петрович подумал, наморщил гладкий лоб и оченьсерьезно ответил:

— Ваша логическая цепочка не вполне к-корректна, но впринципе верна.

В пресс-клубе Варя появиться в тот вечер не осмелилась.Наверняка все винят ее и в смерти Лукана (они же не знают об измене), и визгнании всеобщего любимца д'Эвре. Француз из Букарешта в лагерь так и невернулся. По словам Эраста Петровича, дуэлянта подержали под арестом и велели вдвадцать четыре часа покинуть территорию Румынского княжества.

В надежде повстречать Зурова или хотя бы Маклафлина ивыведать у них, насколько сурово к преступнице общественное мнение, бедная Варяпрогуливалась кругами вокруг пестревшего разноцветными флажками шатра, держадистанцию в сто шагов. Податься было решительно некуда, а идти к себе в палаткуочень уж не хотелось. Милосердные сестры, славные, но ограниченные создания,снова станут обсуждать, кто из врачей душка, а кто злюка, и всерьез лиоднорукий поручик Штрумпф из шестнадцатой палаты сделал предложение НастеПрянишниковой.

Полог шатра колыхнулся, Варя увидела приземистую фигуру всинем жандармском мундире и поспешно отвернулась, сделав вид, что любуетсяосточертевшим видом деревеньки Богот, приютившей штаб главнокомандующего. Где,спрашивается, справедливость? Подлый интриган и опричник Казанзаки ходит в клубзапросто, а она, в сущности, невинная жертва обстоятельств, топчется на пыльнойдороге, словно какая-то дворняжка! Варя возмущенно тряхнула головой и твердорешила убраться восвояси, но сзади раздался вкрадчивый голос ненавистногогрека:

— Госпожа Суворова! Какая приятная встреча.

Варя обернулась и скорчила гримасу, уверенная, что занепривычной любезностью подполковника немедленно последует какой-нибудь змеиныйукус.

Казанзаки смотрел на нее, растянув толстые губы в улыбке, авзгляд у него был непонятный, чуть ли не искательный.

— Все в клубе только о вас и говорят. Ждут снетерпением. Не каждый день, знаете ли, из-за прекрасных дам клинки скрещивают,да еще с летальным исходом.

Настороженно нахмурившись, Варя ждала подвоха, но жандармзаулыбался еще слаще.

— Граф Зуров еще давеча расписал всю эскападу всочнейших красках, а сегодня еще и эта статья…

— Какая статья? — не на шутку перепугалась Варя.

— Ну как же, наш опальный д'Эвре разразился в «Ревюпаризьен» целой полосой, в которой описывает поединок. Романтично. Вас именуетисключительно «la belle m-lle S».[16]

— И что же, — Варин голос чуть-чуть дрогнул, —никто меня не винит?

Казанзаки приподнял густейшие брови:

— Разве что Маклафлин и Еремей Ионович. Но первый —известный брюзга, а второй редко наезжает, только если с Соболевым. Кстати,Перепелкину за последний бой «Георгий» вышел. С каких таких заслуг? Вот чтозначит — оказаться в правильном месте и в правильное время.

Подполковник завистливо причмокнул и осторожно перешел кглавному:

— Все гадают, куда запропастилась наша героиня, агероиня, оказывается, занята важными государственными делами. Ну-с, что там науме у хитроумного господина Фандорина? Какие гипотезы по поводу таинственныхзаписей Лукана? Не удивляйтесь, Варвара Андреевна, я в курсе событий. Как-никакзаведую особой частью.

Вон оно что, подумала Варя, исподлобья глядя наподполковника. Так я тебе и сказала. Ишь какой резвый, на готовенькое.

— Эраст Петрович что-такое объяснял, да я не оченьпоняла, — сообщила она, наивно похлопав ресницами. — Какой-то «Зэ»,какой-то «Жэ». Вы лучше спросите у господина титулярного советника сами. Вовсяком случае, Петр Афанасьевич Яблоков ни в чем не виноват, теперь это ясно.

— В измене, возможно, и не виноват, но в преступнойнеосторожности наверняка повинен. — Голос жандарма лязгнул знакомойсталью. — Пусть пока посидит ваш жених, ничего с ним не сделается. — ОднакоКазанзаки сразу же сменил тон, очевидно, вспомнив, что сегодня выступает в иномамплуа. — Все образуется. Ведь я, Варвара Андреевна, не амбициозен ивсегда готов признать свою ошибку. Взять хотя бы несравненного мсье д'Эвре. Да,признаю: допрашивал, подозревал — были основания. Из-за его пресловутогоинтервью с турецким полковником наше командование совершило ошибку, погиблилюди. Я имел гипотезу, что полковник Али-бей — персонаж мифический, придуманныйфранцузом то ли из репортерского тщеславия, то ли из иных, менее невинныхсоображений. Теперь вижу, что был несправедлив. — Он доверительно понизилголос. — Получены агентурные сведения из Плевны. При Осман-паше,действительно, состоит не то помощником, не то советником некий Али-бей. На людяхпочти не показывается. Наш человек видел его издалека, разглядел только пышнуючерную бороду и темные очки. Эвре, кстати, тоже про бороду поминал.

— Борода, очки? — Варя тоже понизила голос. —Неужто тот самый, как его, Анвар-эфенди?

— Тс-с. — Казанзаки нервно оглянулся и заговорилеще тише. — Уверен, что он. Очень ловкий господин. Лихо обвел нашегокорреспондента вокруг пальца. Всего три табора, говорит, главные силы подойдутнескоро. Разработка незатейливая, но элегантная. Вот мы, болваны, наживку изаглотили.