– Так что? Мы поедем?

Лео молчит, и я вижу, что он очень не хочет.

– Может, просто отправим подарок по почте? Я уверен, они через неделю на развод подадут. Чего даром только ездить?

– А если не подадут? А если это судьба, и ты пропустишь самое главное в их жизни событие?

Мой супруг закатывает глаза, а я незаметно глажу его по руке и со щемящим удовольствием называю про себя мужем. Боже, как же мне это нравится… муж, Лео мой муж. Мой человек. Мой супруг. Опора моя и поддержка, друг, который никогда не предаст. Который навсегда со мной.

Yann Tiersen – Tempelhof

– Алеха-а-андр-р-р-о-о-о! – раздаётся на всю округу.

Именно так мать призывала своего отпрыска и делала это, по меньшей мере, по десятку раз на день. Дом Алехандро находился на соседней улице, и, в принципе, между нами было довольно приличное расстояние. Где бы мы ни были – всегда слышали её. Даже на пляже, если только погода не ветреная, и океан не так громко шумит. Её голос доставал и до ручья, и до магазина 7-eleven, где мы покупали карамельную крошку, красили ею языки в малиновый, а после отправлялись на пустырь. Пустырь – это такой большой склон у моря, покрытый травой, который почему-то в то время никто ещё ничем не застроил и не заставил. Нам нравилось валяться на том пустыре ногами к воде и пялиться на линию горизонта, океан, небо. Самое лучшее время было, когда мы с Алехандро оказывались там одни – без Меган или кого-либо ещё. Тогда истории, которые рассказывал Алехандро, засасывали меня в его воображаемый мир с головой. Он тоже больше ценил наши вылазки наедине, но случались они не так часто, потому что по велению отца мы с сестрой обязаны были развлекаться вместе.

Однажды Алехандро назвал пустырь «Полем чудес», потому что откопал в земле настоящее кольцо с камнем. Позже он говорил, что оно золотое, а камень в нём – бриллиант, и что принадлежало оно принцессе, которая не захотела выходить замуж за чудовище и потому сняла его и бросила здесь. Сама она потом утопилась в море. Ну в общем, полёту его фантазии не было предела, и меня этот полёт несказанно увлекал. И мотивировал. Я стала придумывать секретики. Секретиком могло стать всё, что угодно, условие одно – он должен быть сделан руками. Годились стёкла, сухие цветы, разрисованные ракушки или камни, к ним можно было приклеивать дешёвые стразы из Долларамы или бусины. Самый мой красивый секретик был сделан из сплавленных в медальон пластиковых пакетов. Застывшая в ложке масса всегда получается угольно-серого цвета, поэтому медальон нужно ещё долго доводить до ума. Я додумалась разбить малиновую рождественскую игрушку, найденную на чердаке, и обклеить медальон осколками. В другой раз у меня получилось прикрепить к медальону кусок зелёного бутылочного стекла, а под него подложить засохший одуванчик. На пустыре было особое место – дырка в земле там, где Алехандро нашёл кольцо. Всякий раз, когда мы оказывались на пустыре вдвоём и без лишних свидетелей, мой друг проверял свой тайник – не послала ли Вселенная ему ещё чего-нибудь интересного? Само собой, понятно, кто со всем энтузиазмом подписался на роль этой самой Вселенной. Я бегала на пустырь регулярно и в одиночку – с посланиями. Зато каким было его лицо, когда он хоть что-нибудь находил в своём тайнике!

Не всё в нашей деятельности было таким невинным и романтичным, как секретики.

– Алехандрооо! – раздаётся уже где-то в холле.

– Чёрт… – он заносит ногу над подоконником, чтобы влезть обратно в дом.

Глаза у него по пятаку. Он напуган, я в истерике. Меган не собирается к нам присоединяться – стоит во дворе и, закрывая руками лицо, ржёт.

Суть проблемы заключается в том, что я прикована розовыми мохнатыми наручниками к спинке кровати. Происходит это криминальное действо в родительской спальне в доме Алехандро. Нашли мы эту игрушку здесь же – в очень занимательной коробке под этой же кроватью. Сильно наиграться не успели – первой на ум пришла игра в полицейских. Вначале бандитом был Алехандро, за ним настала моя очередь. Ловили меня долго – это действительно непростая задача, а когда поймали, приковали к кровати. Почти сразу после этого мои соучастники стали спорить, кто будет бандитом в следующий раз. Меган не желала им быть вовсе, и Алехандро заявил, что в таком случае игра прекращается. Меган в порыве злости швырнула ключ от наручников в окно. Там, за этим окном, они ползали около часа, но ключ как сквозь землю провалился.

– Алехандро! – раздаётся прямо за дверью.

Он встаёт рядом со мной, прикрывая спиной.

– Я здесь, – сдаётся негромко.

Дверь распахивается. Глаза у его матери сейчас весёлые. Она бывает в двух состояниях: очень грустном и очень растрёпанном, очень весёлом и очень ухоженном. Грустная, она чаще всего не накрашена и не причёсана, но готовит Алехандро еду и ругает его за шалости. Весёлая она всегда выглядит яркой и наряженной и никогда не ругает Алехандро. Именно в таком состоянии его мать способна ввести меня в транс. Для этого ей необходимо сощурить глаза, поднести сигарету к губам, затянуться, выпустить дым. Она всегда улыбается, когда курит и, если Алехандро болтается где-нибудь поблизости или попадается ей на глаза, она обычно притягивает его к себе со словами «иди же ко мне, моя крошка». Он очень злится, когда она так его называет, а я каждый раз себе говорю, что, когда вырасту, обязательно буду курить, чтобы производить точно такое же сногсшибательное впечатление, как и мама Алехандро.

Алехандро тоже видит настрой матери – нагоняя не будет. Поэтому делает шаг в сторону.

– Кто это сделал?! – расширяются её глаза, но губы сжимаются в попытке сдержать смешок.

– Я, – говорит он.

Технически это неправда. Приковала меня Меган, но играли-то мы вместе. Наручники под кроватью тоже Меган нашла, и Алехандро не сразу согласился в это играть – он был полон сомнений. Но Меган владеет даром убеждения.

– Неделя без телевизора, – заявляет его мать. – И отпусти её сейчас же.

– Не могу.

Её лицо вытягивается. Ещё она умеет очень красиво выгибать одну свою бровь. Необыкновенная женщина. Самая красивая из всех, кого я встречала за восемь лет своей жизни.

– Почему это?

– Мы ключ потеряли.

В молчании его матери – весь беспредел нашего преступления. И мы оба прячем глаза в дощечках деревянного пола. Как только дверь за ней захлопывается, Алехандро срывается к окну.

– Её нет!

Да, Меган давно уже там нет. И мы синхронно ищем взглядом часы – уже почти двенадцать дня. Суббота. Сегодня день, когда мой отец должен приехать из Ванкувера. Каждый год наш морской отдых проходит по одному и тому же сценарию: первые три недели июля (весь свой отпуск) отец проводит с нами, а после приезжает каждую вторую субботу. И вот только в его отсутствие мы и проживаем детство во всей полноте.

– Думаешь, она расскажет ему? – с надеждой заглядывает в мои глаза Алехандро.